Гэсэр, герой эпоса. Бурятский эпос "гэсэр" материал на тему Срединное небесное царство

Значение эпоса «Гэсэра» для народов Центральной Азии всегда было велико. На протяжении веков он оставался не только легендарной поэтической историей, образно повествующей о далеком славном прошлом, но и народной религией. Сам Гэсэр в воображение народном был не только любимейшим героем, но и одновременно — могучим божеством, покровительствовавшим охотникам и воинам, — и мессией, предназначенным явиться на землю в особый час для последнего боя с мировым злом.

До сих пор остаются загадкой время и место создания эпоса. Из многочисленных научных предположений можно выделить авторитетное для нас мнение Ю.Н.Рериха из его книги «По тропам Средней Азии». Он, вполне обоснованно, отводит эпос к бонской религиозной культуре добуддийского Тибета и видит в образах, и во всем его строе, отголоски древнейших культов Солнца, Луны, Звезд и времен года. Кроме этого ученый называет среди возможных исторических прототипов героя — легендарного правителя Гэсэра, жившего в Тибете в VIII веке.

Исторически эпос имеет три основные области распространения: Тибет, Монголия и Бурятия. В каждой из них бытуют свои варианты сказания, различающиеся и местными разночтениями имен персонажей, мест действия, и многочисленными, возникающими по прихоти народных исполнителей, дополнениями. По древней, как и сам эпос, традиции он исполнялся как в обычные дни, так и по праздникам, народными певцами (улигершинами в Бурятии), хранившими в памяти различные подвиги героя и строго следившими за соблюдением важной ритуальной части исполнения (по сути, они являлись единственными народными служителями культа Гэсэра). Живое исполнение этого эпоса ученые наблюдали еще в 30, 40-е годы: об этом можно узнать у Ю.Н.Рериха, много путешествовавшего по Монголии и Тибету, а также у бурятских фольклористов. В России до последнего времени самое серьезное изучение эпоса велось в Бурятии. Именно в Бурятии в 1995 году отмечалось 1000-летие «Гэсэра» (условная дата). Поэтому неудивительно, что в литературных и читательских кругах эпос больше известен как бурятский. Массовыми тиражами сводная литературная версия издавалась дважды в переводах Вл.Солоухина (1968 г.) и С.Липкина (1973 г.).

Предлагаемые читателю первые главы эпоса, являются частью неизданного еще перевода поэта А.Преловского, уже много лет успешно работающего над переводами сибирского фольклора. Это первый в нашей истории перевод сказительского варианта «Гэсэриады», записанного со слов талантливейшего народного бурятского поэта Пёохона Петрова в 1940-ых годах. Переводчик стремился найти наиболее верное выражение живого народного творения и поэтому придерживался многих особенностей устной бурятской традиции, заботился о поэтической форме и точности языка. Например, начальная рифмовка, личностные монологи и т.д. Наша журнальная публикация «Гэсэра», мы надеемся, поможет читателю проникнуться сказочным духом эпоса, даст ощущение его масштабности и, может быть, зародит интерес к великой культуре народов Центральной Азии.

Сказительский вариант Пёохона Петрова (1866-1943)
Запись И.Н.Мадасона (1940-41)
Подстрочный перевод к первой научной публикации улигера (1960) А.И.Уланова, докт. филол. наук
Художественный перевод Анатолия Преловского (1997)
Научная консультация художественного перевода Е.Н.Кузьминой, канд. филол. наук
Иллюстрации Н.Г.Протасова

Запев

Он тех, кто войны заводил, карал,

он тех, кто заносился, укрощал,

он тех, кто скалил зубы, устрашал,

он тех, кто шел как хищник, избивал,

живущий на горе Саган Бургэ

он ездил на особенном коне,

что в беге соколу подобен был;

имел потомство, пышное весьма:

От Эсэгэ Маяана рождена

как повитуха многих приняла

и многих воспитала — не один

и теплотворный Наран Дулаан .

А всех бы тэнгри западных у нас

насчитывалось пятьдесят и пять,

когда примкнул бы к ним Сэгэн Сэбдэг ,

что посреди вселенной проживал

на облачной вершине Сахидаг

вдали от войн, раздоров, ссор и драк.

На стороне восточной в небесах

насельники их, тэнгри, были злы.

Тех тэнгри возглавлял Атай Улан ,

старейшина, родоначальник их,

а с ним — Шуса Улан, Ухэр Баян

немало бед живущим принесла.

Атай Улан трех сыновей родил:

Саган Хасар был старшим, ездил он

на светло-сером быстром скакуне;

Шара Хасар был средним, ездил он

на длинногривом сером скакуне;

дочерью была его любимой.

Но Атай Улан своею властью

начал зло творить — и так заставил

кашлять и хворать девицу эту,

и она три года проболела,

мучалась и сохла год от году.

Если в вечность отойдет девица,

то все тэнгри западного Неба

перейдут к восточным в подчиненье.

Но как стала сохнуть Наран Гохон,

то тогда Манзан Гурмэ раскрыла

поднимется и петь самозабвенно

возьмется, и на грудке заблистают

серебряные письмена, на спинке

у птицы — золотые засверкают.

Ты должен так стрелой его коснуться,

чтоб не убить, а захватить живого

отверстьем наконечника — и мягко,

не повредив ни перышка, на землю

доставить из-под неба эту птицу.

Но если не спасем мы Наран Гохон,

то всем нам, тэнгри западного неба,

придется в подчинение к восточным

идти, а это вроде неудобно,

и вроде поруганию подобно.»

Бэлигтэ Манзан Гурмэ ответил:

«Белого где жаворонка мне

отыскать, коль не слыхал о нем?

Белого как жаворонка мне

отловить, коль не видал его?»

Бабушка Манзан Гурмэ сказала:

«Ты расспроси об этом Хан Хирмаса:

он видел эту птицу — он-то знает,

как доставать ее из поднебесья.»

Бэлигтэ поехал к Хан Хирмасу,

и тогда отец поведал сыну:

«Когда я сильным был и молодым,

частенько эту птицу я видал,

да уж давненько что-то не встречал.

На западе, на северном краю

святого неба, ты еще найдешь

крылато-вдохновенного певца.

Едва наступит солнечный рассвет,

тот жаворонок начинает петь

и в поднебесье, возле облаков,

висит на песне собственной своей,

читая золотые письмена,

что у него на грудке, и свистит,

в серебряные письмена смотря,

что у него на спинке, — вот когда

взять эту птицу сможешь без труда.”

На коня отцовского гнедого

наложив седло и приторочив

Как-то раз был Сэнгэлэн в отлучке,

«Мама, ты на голове, молю,

шапку звездно-белую свою

Правою приподняла рукою

шапку звездно-белую — и тут же

из макушки Наран Гохон вышла

чья-то чистая душа и к небу

поднялась, не оставляя следа.

Правою рукою придержала

шапку — и сейчас же из подмышки

правой тоже выскользнула чья-то

чистая душа и взмыла к небу.

Левою рукою придавила

шапку к голове своей — и тотчас

из подмышки левой вышла чья-то

чистая душа, взвиваясь к небу.

А потом в пупке защекотало —

и оттуда вскоре вышла чья-то

чистая душа и в небо взмыла.

Наран Гохон все в новинку было.

с новой силой обещался кто-то:

«Вот теперь по мере золотой

я рожусь, чтоб долг исполнить свой!»

Оказалось, что у Наран Гохон

прежде из макушки появился

сын — Заса Мэргэн, а из подмышек

и пупка на свет явились сестры —

три сестры, заступницы за братьев .

А еще поздней у Наран Гохон

кости стали ныть, зудиться стали

волосы — и точно в срок родился

Спеленали, вынесли ребенка

и у северной стены жилища

положили — мальчик всю полянку,

всю траву у шалаша испачкал.

На восточной стороне, на южной

то же безобразье повторилось.

Наран Гохон попросила мужа:

«Отнеси, поставь его на горку!»

Сэнгэлэн отнес на горку сына

и оставил на траве под солнцем.

Мальчик там поерзал и поплакал

так, что детский плач его донесся

до земли хромых недобрых духов .

А потом он, всхлипывая, начал

расставлять силки вокруг — и вскоре

семьдесят их, наживив, поставил,

и добычи ожидать оставил.

Услыхала горький плач ребенка,

усмотрела мальчика на горке

черная, с быка-трехлетка ростом,

мышь подземная и так сказала:

«Не простой младенец это хнычет —

с огоньком в глазах ребенок плачет,

надо бы его мне попроведать —

И пришла, вынюхивая жертву,

но в силки сама же и попалась.

А ребенок взял свой кнут ременный,

тамарисковый, где восемнадцать

острых жил, и начал, иссекая,

черную наказывать злодейку —

всю долину мелкими кусками

той огромной мыши он заполнил.

И сказал: «Отныне и навечно,

мыши, вы не станете крупнее!»

А еще сказал: «Однако, первый

враг повержен!» — и заснул на горке

в колыбели, золотой от смолки.

Все наутро снова повторилось,

все как прежде было: все пеленки,

всю траву за шалашом испачкал

мальчик — и его опять на горку

отнесли, и он силки расставил

возле шалаша, и начал плакать.

Желтая оса величиною

с голову коня тогда сказала:

«Не простой ребенок это хнычет,

надо малыша мне попроведать —

крови из груди его напиться...»

Прилетела, к малышу спустилась

и в силки, запутавшись, попалась.

И опять кнутом своим ременным

мальчик начал иссекать злодейку —

всю долину мелкими кусками

желтой кровопийцы той заполнил.

И сказал: «Отныне и навечно,

осы, вы пребудете такими:

никогда не будете крупнее!»

И еще сказал: «Ну вот, второго

победил врага!» — и в колыбели

мальчик по-младенчески вздохнул

и, забыв о сделанном, уснул.

Все назавтра снова повторилось,

все как прежде стало: от жилища

мальчик отнесен был на поляну,

чтоб в дому не пачкался, не плакал, —

и опять он там силки расставил,

и расплакался с такою силой,

что в земле хромых недобрых духов

плач его перебудил чудовищ.

Там комар величиною с лошадь

так сказал: «Ребенок бойкий хнычет,

надо бы мне полететь к младенцу —

крови из груди его отведать...»

Прилетел и сам в силки попался —

и малыш кнутом своим ременным

кровопийцу искать принялся

Искрошил злодея и воскликнул:

«Комары, отныне и вовеки

больше вы не будете крупнее,

чем вот эти крошки!» — и забрался

в колыбель, и спал — не просыпался.

(Продолжение след ует)

Примечание

Абай Гэсэр («Абай» здесь, как обращение к старшему, ближе всего по значению к «почтенный») — эпическое, богатырское имя. «Гэсэр» в бурятском языке прямого перевода не имеет. Нам кажется, что наиболее приближенным толкованием, хотя и спорным, будет — карающий муж, воин. (Здесь и далее примечания Е.Н.Кузьминой и А.В.Преловского).

Тэнгри (тэнгри, тэнгэри, тэнгрий, устар. тэнгэрин; от тюрко-монгольского «тэнгри» - Небо, как верховное мужское начало, божество) — небесное антропоморфное существо высшего порядка, олицетворенное божество, вступающее в общение, а также в родственные отношения с людьми; более упрощенное — небожитель.

Хан Хирмас (в оригинале — Хан Хирмас тэнгри, где Хан — составная часть имени. Варианты: бурятск. Хурмаст, Хормуста-хан, Хан Хюрмас; тувинск. Курбусту; манчжурск. Хормусда. Восходит к согдийск. Хурмазта, др.-персидск. Ахурамазда, пехл. Ормазд) — верховное небесное божество бурятского шаманского пантеона, громовержец, глава рода или старейшина добрых западных тэнгри. Опуская часть имени «тэнгри», здесь мы заявляем наш принцип адаптации составных имен эпоса к русскому стиху перевода.

ThankYou.ru: «Гэсэр»

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Благодарю», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

«Гэсэр-хан». Н. К. Рерих.

Тридцать стрел из колчанов
Извлечем и покажем.
Тридцать славилось ханов -
Об отважном расскажем.
Двадцать было ларцов,
Где хранили мы стрелы.
Двадцать было борцов,
А один - самый смелый!
Мы позвать не забыли
Старцев, живших до нас.
Стародавние были
Мы расскажем сейчас.
Как созвездия юга.
Пусть не гаснет рассказ,-
Только слезы у друга
Пусть прольются из глаз.
Будем петь до мгновенья,
Что рассвет нам принес,
Будем петь до забвенья,
До восторга и слез.
Будем петь, чтоб соседи
У окошка столпились,
Чтоб на нашей беседе
Люди в песню влюбились!
У священного дерева
Девять длинных ветвей.
Вот сказанье Гэсэрово -
Тоже девять ветвей.
Ствол у дерева серый,
Свечи в желтой листве,
А в стихах о Гэсэре -
Битва в каждой главе.

А-э-э! А-э-э!

Нам за ястребом в тучах
Почему б не погнаться?
Родословной могучих
Почему 6 не заняться?

А-э-у! А-э-у!

Перевод Семёна Липкина.

ВЕТВЬ ПЕРВАЯ

ИСТОРИЯ ЛЮДСКИХ СУДЕБ

Когда это было

Это было, когда начало
Изначальное рассветало;
Загоралось первое зарево,
Созидалось первое марево;
Не всходила еще трава,
Не звучали еще слова
В первый раз поведанной былью,
И была еще легкой пылью
Наша твердая мать-земля,
А могущественная змея
Безобидным была червяком,
Грязной глины жалким комком,
А Сумбэр-гора - бугорком;
Великанша-рыба тогда
Незаметным была мальком;
Океан, что бушует кругом,
Что волшебным богат молоком,
Был ничтожной лужей тогда;
Бурных рек не шумела вода.

Это было, когда сандал
Благовоньем не обладал,
А пятнистая самка марала
Чистой нетелью пребывала;
Пребывало в недвижной мгле
Все, что ныне растет на земле;
Исполинская лебедь была,
Словно слабый галчонок, мала;
Были грозные скакуны
Только что на свет рождены;
Не имелось в те времена
Ни обычных, ни ханских дорог;
Не гремела еще война;
Ни восточный, ни западный бог
Не знавали еще вражды;
Боевые свои ряды
Небожители не созывали,
А воители не воевали.

Это было еще до тех пор,
Как предание стало сказкою,
Как вступили в суровый спор
Краска белая с черной краскою.
Мир не знал, что на свете есть
Вековечные ссора и месть,
Не был злобным еще великан,
Небожитель Атай-Улан.
Не кружились в круженье живом
Небеса с Белым Швом, с Белым Швом.
Не кипели еще день за днем
Небеса с Белым Дном, с Белым Дном;
На страницах времен, где блестело
Все, что ныне открылось для глаз,
Исполнялось заветное дело,
Совершался поведанный сказ…

Богатыри Западных небес

Был на Западе Хан-Хурмас,
В богатырской красе боевой,
Над властителями главой:
Над пятьюдесятью пятью
Небожителями главой.
Как родился он в горнем краю,
С ним играл, веселясь и шутя,
Поднимал к подбородку дитя,
Убаюкивал и качал
И воспитывал-поучал,
Чтоб могучим рос мальчуган,
Тот отец Эсэге-Малан,
Что владыкой был девяти
Запредельных небесных стран.
Сотворил он светлую твердь,
Сотворил он и жизнь и смерть
Запредельных семи держав.

О Хурмасе начнем, сказав:
С первых дней обмывала его,
Дорогим называла его,
У груди согревала его,
Пеленала, растила его,
Чтоб возвысилась сила его,
Матушка Эхэ-Юрен,
Что была началом тепла,
Что опорой вечной была
Тысячи белых небес.

Над пятьюдесятью пятью
Небесами глава-владычица,
Утвердившая волю свою,
Чтобы мудрость могла возвеличиться,
Небожителей госпожа,
Бабушка Манзан-Гурмэ
Восседала, в руке держа
Чашу разума и добра,
Сотворенную из серебра.

Хан-Хурмас был войска главой.
С жизнью жизнь, голова с головой
С ним сроднилась Гэрэ-Сэсэн,
Разостлавшая войлок-потник,
Даровавшая света родник,
Наставлявшая сыновей,
Воспитавшая дочерей,
Не скрывавшая ясного облика,
А служило ей зеркалом облако!

Хан-Хурмас был счастливым отцом
Трех здоровых сынов-силачей,
Чернобровых трех дочерей,
Был главой тридцати и трех
Многомошных богатырей,
И трех братьев - земных царей,
И трех сотен знатных вождей,
И трех тысяч ратных людей.

Старший сын его, белый сын,
Знаменитый и смелый сын,
Обитал на вершине горной.
Был, как ястреб, конь его сер,
Был быстрее, чем ветер черный.
Богатырь Заса-Мэргэн
Много сделал хороших дел,
Много дел дурных разглядел,
Разгонял он тьму и туман,
Побеждал он зло и обман.

Средний сын его, красный сын,
Обитал на одной из вершин,
Где прозрачные облака.
Был он крепкий и сильный воин,
С шеей толстой, как у быка,
Был он телом упруг и строен,-
Мощноруких, широкоплечих,
Не страшился в сраженьях-сечах
Богатырь Бухэ-Бэлигтэ!

Младший сын его, третий сын,
Обитал среди горных теснин,
Обладал бездонным умом,
Обладал соловым конем.
Он, как беркут, на подвиг летел,-
Для великих рожденный дел,
Богатырь Хабата-Герэл.

Белоцветная старшая дочь
Всем стремилась в державе помочь.
Воскрешала она мертвецов,
Вдохновляла она храбрецов,
Исцеляла она больных,
Вразумляла она дурных,
Одаряла бедных людей,
В силачей превращала детей
И в могучих коней - жеребят.
Об Эржэн-Гохон говорят:
Для мужчин - блаженством была,
Среди жен - совершенством была!

Красноцветная средняя дочь,
Красоты своей власть утверждая,
Чувства чувствующих возбуждая,
Думы думающих пробуждая,-
Всех чистейших из всех сторон
Превзошла своей чистотою,
Целомудренной, молодою,
Дочь владыки Дуран-Гохон.

А последняя, младшая, дочь
С колыбельных дней, с первых дней
Всех прилежней была и умней,
Работящая, с доброй улыбкой
И с походкой плавной и гибкой.
Белый цвет в чистоте берегла,
И ягнят берегла без числа,
И старалась, чтоб зелень росла,
Молодая Сэбэл-Гохон.

Чтобы дальше вести рассказ,
Мы на землю взглянем сейчас.
Там трех братьев Хурмаса найдем,
Трех властителей в мире земном.
Был из младших старшим - Саргал.
Книгу белых указов держал.
Белолиц и белоголов,
Он скакал на белом коне,
Обитал он в Белой Стране,
Где дороги - белей облаков.

Средний брат жил в стране Сурагта,
Где неведома доброта,
Где дороги полны черноты,
Словно черные облака,
Где указы полны клеветы,
Словно сердце клеветника.
Обладал он черным конем
И душой с черно-мутным дном,
А на дне - и злость и обман.
Имя хана - Хара-Зутан.

С чистой, честной душой властелин,
Третий брат жил в стране Тэгэшин,
Где дороги издалека
Голубели, как облака.
Сэнгэлен был славен повсюду.
Конь его был равен верблюду.
Книга синих указов его
Почиталась, подобно чуду.

А среди тридцати и трех
Небожителей-богатырей
Всех важнее и всех смелей
Был могучий Буйдан-Улан.
Был отцом его - Холод-Буран.
Грудь его была широка,
А спина - спина смельчака.
Был он мощным и сильноруким,
Обладал он упругим луком,
В тучах тающею стрелой.
У него был скакун-иноходец,
Что меж небом летел и землей.

А второй из тех силачей
Был грозой для коварных мечей.
Был грозой для громил и задир,
Изумлял он отвагою мир.
То - Бургы-Шумар, чей отец -
Белоликий Заян-мудрец.
Был он с делом битвы знаком,
Был он самым метким стрелком.
Рядом с красной зарей, в вышине,
Над простором земных дорог,
Он скакал на гнедом коне,
Что от выстойки был тонконог.

Третий воин - строг и суров,
Третий воин - страх для врагов.
То был с крепкой костью стрелок,
То был с меткой злостью стрелок,
Чья стрела, как звезда, быстра.
Он скалу превращал в песок,
И, как пыль, рассыпалась гора,
Если гору толкал он ногой.
Был у воина конь лихой,
Масть коня - как сама заря.
Этот воин - Эржен-Шумар,
Сын Ойдбла-богатыря.

А четвертый был крепок станом,
Назывался Бэге-Буйланом.
Трепетали пред ним враги.
Был он отпрыском Бударги,
Исполина белых небес.
Все дробил он, что грязно и серо,
Все измерил, чему есть мера,
Взвесил все, что имеет вес.
Возвышаясь, подобно скале,
И сражаясь на правом крыле,
Он и левое видел крыло.
Сокрушал он подлость и зло.

Пятый, песнями знаменитый,
Был от всякой беды защитой,
Был бронею от всякой опасности.
Столько в песнях его было властности,
Что, когда он пел, вдалеке
Закипала вода в реке.
Так был звучен его напев,
Так богаты мыслью слова,
Что на голом камне трава
Разрасталась, зазеленев.
Доставлял он много услад.
Получал он много наград -
Богатырь Нэхур-Нэмшэн.

А шестой - совсем молодой
Богатырь, пятнадцати лет -
Был покрыт железной броней,
Был в кольчугу и панцирь одет.
Были мышцы его сильны.
Он, как вихрь, летел на просторе -
Обладатель могучей спины
И груди широкой, как море.
А его богатырский лук
Был изделием Бухары.
Были желтые стрелы остры.
Золотым был его колчан.
Этот воин, Эрхэ-Манзан,
Был хозяином друга-коня
Цвета крови и цвета огня.

Было тридцать и три удальца:
Если речь мы начнем о них,
Никогда не дойдем до конца.
Рассказали о шестерых,
Не забудем и остальных:
Девять сильных стояли у горна,
Девять было лихих кузнецов,
Девять молотом били упорно,
А всего - двадцать семь храбрецов.

Гэсэр (Гесер, Геcap, Kecap ) - персонаж тибетских мифов и мифов монгольских народов, включая (Абай Гесер хубун ), а также ряда тюркских (салары, жёлтые уйгуры, тувинцы, алтайцы) и тибето-бирманских народностей.

Гэсэр - персонаж мифов народов Востока

Гэсэр - герой эпических сказаний и поэм, объект развитого религиозно-мифологического культа. Первоначальное ядро сказания, по-видимому, сложилось в северо-восточном Тибете. Согласно сказаниям о Гэсэре, в государство Лин, которое не имело правителя, был послан один из трёх сыновей небесного владыки. Он возрождается в Лине в семье одного из князей безобразным, сопливым ребёнком по имени Джору. Его преследует дядя по отцу Тхотун (монг. и калм. Цотон, Чотон , . Сотой, Хара Зутан ). В детстве мальчик проявляет чудесные способности, уничтожает различных демонов, одерживает победу в конном состязании за обладание красавицей Другмо (Рогмо-гоа, Урмай-гохон), троном и сокровищами Лина. Затем он получает с неба чудесного скакуна, обретает свой истинный величественный облик и имя Гэсэр. Гэсэр побеждает демона севера, людоеда Лубсана с помощью супруги демона Мезы Бумджид (монг. Тумен Джаргалан , по некоторым версиям, в т. ч. монг., она - бывшая жена Гэсэра, похищенная демоном). Меза Бумджид подносит герою «напиток забвения», испив который, он остаётся на севере.

В Лине Тхотун, напрасно домогавшийся Другмо, совершает предательство, в результате на Лин нападают из соседнего государства хоры (монг. шарай-голы , бурят, шараблинские ханы ), захватывают Другмо, и она становится женой одного из хорских правителей - Гуркара (монг. Цаган Герту хан , "белоюртый хан"). Сбросив наваждение благодаря небесному вмешательству, Гэсэр спешит на родину. В облике скверного мальчишки (монг. Ольджибай ) он проникает к хорам, колдовским способом убивает Гуркара и, подчинив себе его государство, вместе с Другмо возвращается в Лин. Согласно ряду сюжетов, Гэсэр отправляется в Китай, где с помощью чудесных средств добывает себе принцессу, вызволяет свою земную мать из ада; уничтожает демонических правителей соседних стран (на севере, юге, востоке и западе), подчиняя их подданных своей власти. В монгольских сказаниях Гэсэр оживляет богатырей, павших в войне с шарайголами.

Древнейшее ядро образа Гэсэра - ниспосланный небом культурный герой, очищающий землю от чудовищ (ср. индийского Раму). В устной монгольской традиции (и в бурятской версии эпоса) за Гэсэром утвердилась репутация истребителя демонов и чудовищ (мангусов). Как правитель-избранник и даже первый человек, спустившийся с неба, Гэсэр восходит к добуддийской, бонской традиции. В ряде вариантов эпоса земной отец Гэсэра - горный дух. Учитывая связь с божеством священной горы, а также с мировой горой, Гэсэр воспринимается как правитель «центра», противопоставленный правителям окраин, борьба с которыми по существу адекватна цивилизаторской деятельности культурного героя. Иногда сам Гэсэр- властитель одной из четырёх стран света - севера. Но, по-видимому, наиболее древняя локализация Гэсэра - Крои (возможно, от Рум - иранское наименование Византии). Под влиянием индийской и буддийской мифологий отцом Гэсэра оказывается Брахма или - в ладакской (западнотибетской) версии и во всех монгольских - Индра (монг. Хормуста ; у западных бурят его место иногда занимает шаманское божество Эсеге Малан-тенгри ). По сходству функций либо внешнему облику воплощения Гэсэра (или его чудесного скакуна) близки ряду персонажей ламаистского пантеона; как божество войны Гэсэр (тиб. Далха , монг. Дайсунтенгри или Дайчин-тенгри ) иногда отождествляется с Джамсараном. Более поздним (с конца XVIII в.) является отождествление Гэсэра с богом войны в китайской мифологии - Гуань-ди.

В культовой практике Гэсэр как универсальное охранительное божество (подобно большинству божеств) выступает как покровитель воинов, защитник стад, победитель демонов, податель счастливой судьбы (в т. ч. охотничьей удачи). В шаманских призываниях Гэсэр иногда именуется бурханом или тенгри, его называют сыном неба, обитающим поверх высокой белой горной вершины в доме из облаков и туманов. В отличие от Тибета, где обожествлены также многие соратники и противники Гэсэра, у монгольских народов объектом культового поклонения является только Гэсэр.

Читайте в Иркипедии:

Литература

1. Абай Гэсэр. Вступит. ст., подготовка текста, пер. и комм. А.И.Уланова. - Улан-Удэ, 1960.
2. Владимирцов Б.Я. Монгольская литература // Литература Востока. - Вып. 2. Пб., 1920.
3. Дамдинсурэн Ц,. Исторические корни Гэсэриады / Козин С.А. (пер.,вступ.ст. и комм.). - М., 1957.
4. Гесериада. Сказание о милостивом Гесер Мерген-хане, искоренителе десяти зол в десяти странах света. - М.-Л., 1935.
5. Неклюдов С.Ю. Героический эпос монгольских народов. - М., 1984.
6. Неклюдов С.Ю. Сказание о Гесере в восточномонгольской эпической традиции // Олон улсын монголч эрдэмтний III их хурал. II боть. - Улаанбаатар, 1977.
7. Неклюдов С.Ю. Трансформация мифологической темы в устных восточномонгольских версиях Гесериады.
8. Ринчинсамбуу Г. (сост.) Монгол ардын баатарлаг туульс. - Улаанбаатар, 1960 (Studia folclorica, Улаанбаатар, Т.1, Fasc.1)
9. Хомонов М.П. Монгольская гесериада. - Бурятское книжное издательство.

Уже в 1940 году, через два года после расстрела Михея Ербанова, при новом секретаре обкома, «варяге» Семене Игнатьеве в Москве была проведена Декада «самобытного» бурят-монгольского искусства. Тогда же вышло постановление СНК СССР о подготовке сводного поэтического варианта героического эпоса «Гэсэр» для создания литературной версии эпоса на вновь созданной (и даже уже переведенной в 1939 года с латиницы на кириллицу) бурятской письменности. Зачем советскому правительству понадобился этот сводный текст «Гэсэра»?

Во-первых, издать все существующие версии эпоса по отдельности в научно корректном виде тогда просто не представлялось возможным, да и не считалось нужным. Во-вторых, письменная версия бурят-монгольского «Гэсэра» должна была «застолбить» советский приоритет над этим культурным наследием в пику претензиям Китая. И, в третьих, советское правительство хотело продемонстрировать всему миру еще одну грань расцвета национальных культур малых народов в «великом и могучем» СССР.

В результате сейчас ни самим ученым, ни широкой читательской аудитории почти неизвестны подлинные тексты Гэсэриады, представляющей собой минимум десять самостоятельных, имеющих уникальную художественную и культурную ценность западно-бурятских улигеров об Абай Гэсэре.

Эти тексты были записаны у сказителей-улигершинов - Маншута Эмегенова, Пеохона Петрова, Николая Хангалова, Альфора Васильева, Петхоба и Папы Тушемиловых, Парамона Дмитриева, Бажея Жетухаева, Платона Степанова и Николая Иванова. Большая часть из этих улигеров (кроме улигеров М. Эмегенова и П. Петрова) даже не введены в научный оборот. То есть, так и не опубликованы на современном бурятском языке, не переведены ни на один из международных языков, включая русский язык.

До сих пор широкая общественность и сами носители «новой» бурятской культуры знают только искусственно созданный «сводный текст» эпоса «Гэсэр», составленный писателем Намжилом Балдано главным образом на основе улигеров Маншута Эмегенова (эхирит-булагатская версия «Гэсэра») и Пеохона Петрова (унгинская версия) «по госзаказу» к политически обусловленной юбилейной дате.

Кто установит приоритет над «Гэсэром»?

Итак, в 1940 году после выхода постановления СНК СССР о создании сводной версии «Гэсэра», в Бурят-Монголии ученые и писатели начали работу по сбору и изучению всех известных к тому времени улигеров об Абай Гэсэре. И уже к весне 1941 года был создан общий «свод материалов» объемом в 115 тысяч стихотворных строк.

Перед самой войной, 6 мая 1941 года, Иосиф Сталин возглавил Советское правительство, заняв пост председателя Совета народных комиссаров (СНК) СССР (сменил на этом посту Вячеслава Молотова). Первым документом, подписанным предсовнаркома Сталиным в тот же день, было постановление СНК СССР о проведении в ноябре 1942 года юбилея бурят-монгольского эпоса «Гэсэр».

К этому времени ученые должны были назвать точный возраст эпоса, который в соответствии с госзаказом должен был превышать возраст изданного в Пекине в 1715 году монгольского варианта «Гэсэра», установив, таким образом, отечественный приоритет в плане принадлежности этого культурного наследия.

Кроме того, до юбилея от бурятских ученых и литературоведов требовалось определиться с тем, что планировалось издать, то есть, с окончательным сводным текстом эпоса. Советские русские поэты должны были перевести сводный текст на современный русский язык, а издатели - выпустить в свет это историческое издание.

Напомним, что юбилей «Гэсэра» должен был продолжить начавшуюся в 30-е годы эпопею «эпических» юбилеев, демонстрировавших богатство «самобытных культур народов СССР». Началась эта эпопея с того, что в 1935 году в Советском Союзе отметили 100-летие первого издания карело-финской «Калевалы». Далее последовали: 750-летие грузинского эпоса «Витязь в тигровой шкуре» (1936 год); 750-летие русской летописи «Слово о полку Игореве» (1938 год); 1000-летие армянского эпоса «Давид Сасунский» (1939 год); 500-летие калмыцкого эпоса «Джангар» (1940 год).

На очереди были бурят-монгольский «Гэсэр», якутский «Олонхо», киргизский «Манас» и осетинские «Сказания о нартах».

Сколько лет эпосу?

По поводу возраста эпоса «Гэсэр» мнения ученых тогда разделились. Самый вызывающий вариант возраста эпоса в 1200 лет, что старше эпосов всех других народов СССР, предложил историк-монголовед Николай Поппе.

В своей специальной научной записке «О хронологии Гесера» Поппе сообщил политикам в Москву о том, что впервые сказания о Гэсэре были записаны монгольским алфавитом в 1630 году, и эти записи «были подвергнуты обработке со стороны лам». «Обработку» возглавил известный религиозный деятель Джанджа-хутухта, основатель этой линии перерождений буддистских иерархов в Монголии.

В своей биографии Джанджа-хутухта упоминает, что обрабатывая Гэсэра, он счел нужным «выбросить из него все, что противоречит учению Будды». Именно этот вариант Гэсэра был издан указом китайского императора Канси в Пекине в 1715 году.

Однако Николай Поппе сообщает, что сказания о Гэсэре были известны монголам задолго до издания этого эпоса китайцами. Он пишет, что эпос, несомненно, существовал в начале XIII века. Поскольку известно изречение одного из багатуров Чингисхана (около 1206 года) о качествах вина, в котором есть такое сравнение: «Когда оно попадет на язык, то кусает, как пчела, когда выпьешь лишнее, оно буйствует как Гэсэр».

Эту самую раннюю дату известного науке упоминания об эпосе «Гэсэр» среди монголов Николай Поппе, как известно, взял из монгольской летописи «Алтан Тобчи». По мнению Поппе, дата упоминания не может быть признана датой возникновения, так как «сказания могли быть известны и ранее».

«Сохранившиеся упоминания в тибетских исторических сочинениях говорят, что Гесером назывался один великий герой, предводитель дружин, живший в VIII столетии нашей эры. Это же упоминание встречается и в историческом сочинении монгольского летописца Саган Сэцэна, - писал монголовед Николай Поппе в записке, датированной 18 августа 1940 года. - Можно, не впадая в ошибку, считать, что в древнейших своих частях Гесериада, восходя к VIII столетию, имеет 1200-летнюю давность».

В противовес Николаю Поппе ведущий в то время историк бурятского фольклора Гарма Санжеев предлагал советскому правительству два варианта: либо отпраздновать чисто «бурятский юбилей» с датой не свыше 400-500 лет. Поскольку было бы трудно доказать, что буряты как нечто отдельное от монголов существуют более 400 лет. Либо отметить вместе с братской МНР общемонгольский юбилей с датой не свыше 750 лет.

Он высказывал мнение о том, что доказать бурятское происхождение эпоса в отрыве от всего «цикла Гесера в Азии» почти невозможно. И что если утверждать, что бурятскому Гэсэру больше 750 лет, то политики могут очутиться в очень неловком положении. Поскольку неизвестно, существовали ли тогда буряты как особая народность или нет. По мнению Гармы Санжеева, с большими датами можно было дискредитировать саму идею юбилея.

«Вообще при установлении примерной даты возникновении или оформления (что не одно и то же) эпоса стараются связать ее (дату) с каким-нибудь событием или периодом в жизни народа: 1000 лет «Давида Сасунского» - 1000 лет борьбы с арабами, 500 лет «Джангара» - 500 лет могущества ойратского союза, - написал историк Гарма Санжеев в своей научной записке властям, датированной 10 августа 1940 года. - Таким образом, 500 лет какого-нибудь бурятского эпоса - 500 лет оформления, или что-нибудь в этом роде, бурятской народности. Но к какому историческому событию или периоду отнести 1000-летие или 1200-летие эпоса, если нам ничего не известно о бурятах 8-10 веков, которые, может быть, тогда, как отдельная народность, и не существовали?»

Примечательно, что Гарма Санжеев не исключает того, что отмечать на всесоюзном уровне можно юбилей не «Гэсэра», а какого-нибудь другого, «чисто бурятского», эпоса - об Аламжи Мэргэне или о Шоно-баторе. По мнению историка, по своим художественным достоинствам, например, эпос об Аламжи Мэргэне «стоит выше Гесера», а в политическом плане он более удобен, поскольку «неоспоримо является произведением одного бурятского народа».

Впрочем, ученый считал, что, если политики посчитают целесообразным отметить юбилей вместе с Монгольской Народной Республикой, то более полезен будет эпос о Гэсэре.

Храпя летели кони в сторону заката.
Огню и Слову поклонялись поколенья.
Молчание хранит Гэсэриада
О тайнах своего происхожденья.
Но всадников потомки помнят мудро,
Откуда льется свет добра старинный:
Великий голос кочевого утра,
Уста бессмертные улигершина.

Гэсэр не только центральный герой бурятского героического эпоса, но и самый популярный персонаж в фольклоре бурят. В его образе сведены воедино лучшие человеческие черты и качества. Создатели эпоса видели в Гэсэре героя с возвышенной душой и добрыми помыслами, Гэсэр идет навстречу судьбе, исполненный веры в справедливость своего предназначения. Он не меняет принятых решений и неизменно добивается своей цели. Гэсэр верен в дружбе, но непреклонен в борьбе с

врагами. Согласно нормам обычного права родового общества, Гэсэр хоронит побежденного врага по древнему обычаю с воинскими почестями. При этом богатырь говорит: «Не следует мне похваляться, Что врага подавил я могучего», так как понимает, что борьба еще не завершена. Поскольку за побежденным противником остается круг его близких, они могут попытаться отомстить победителю.

	Сампилов Ц.С. Эскизы к эпосу Гэсэр	Сампилов Ц.С. Эскизы к эпосу Гэсэр	Джамсаран (тиб. Джамстрин). Мон- голия XIX	Гэсэр (Говийн лха). Монголия XIX	Гэсэр. Монголия, середина XIX в.
Тибетская скорописная рукопись Гэсэриады	Страницы тибетской рукописи Гэсэриады	К 275-летию издания монгольской версии Гэсэриады. Буклет			Карта распространения бурятского Гэсэра
Сахаровская А.Н. Абай Гэсэр	Б.М. С. Зыдрабын. Иллюстрация к ветви первой эпоса Гэсэр	Э. Пурэвжав. Гэсэр-хан в пути	Шонхоров Ч.Б. Победа Гэсэра над Гал-Нурман ханом	Шонхоров Ч. Б РождениеГЭСЭРА на земле	Шонхоров Ч.Б.Последний бой
	Доржиев Б. Песни о родном крае. 2005	Шонхоров Ч.Б. Лобсоголдой превратил Гэсэра в осла	Шонхоров Ч.Б.Последний бой	Шонхоров Ч.Б. Гэсэр на охоте	Шонхоров Ч.Б. Встреча трех тэнгэри
Шонхоров Ч.Б. Война между западными и восточными тэнгриями	Шонхоров Ч.Б. Борьба Гэсэра с мангадхаем	Шонхоров Ч.Б. Борьба Гэсэра с газарай Гани-Бухе	Шонхоров Ч.Б. Гэсэр поднимается на седьмое небо	Шонхоров Ч.Б. Иллюстрация к эпосу Гэсэр	Сахаровская А.Н. и др. Гэсэр спускается на землю (батик)
		Моринхур	Гэсэр. Монголия, начало XIX в	И.Гармаев в роли Гэсэра. 1995

Носителями и хранителями древних эпических традиций являлись их знатоки — улигершины. Они пользовались большим почетом и уважением народа. О любви бурят к сказителям говорит пословица: «Улигершину полагается сидеть на подушечке-олбоке, а певцу — на холме-добуне» или «Улигершина угощают пенками и тараком, сказочника сажают на ковер и подушку».
В пору продуктивности эпической традиции улигеры знали, вероятно, если не все, то многие. Даже теперь путем опроса людей старшего поколения выявлены имена многих сказителей, исполнявших улигеры еще в 20-30-е годы. Но далеко не каждый знаток улигеров мог стать хорошим улигершином. Ими становились лучшие по умению и знаниям, обладающие соответствующим талантом. Сказитель долже был обладать безукоризненной памятью, чтобы без пропусков и искажений, как того требовала традиция, передавать огромные эпопеи, состоящие из тысяч стихов. Улигер нельзя было сокращать, переделывать по-своему. Оценку его исполнению давали слушатели, хорошо знавшие содержание улигеров. Певец должен был обладать звучным красивым голосом, музыкальным слухом, хорошо владеть словом, а главное — уметь вдохновляться, ибо он «есть своего рода вдохновенный поэт». Сказитель как бы перевоплощался в героя, самозабвенно отдаваясь пению; голосом, особыми интонациями, жестами или игрой на хуре передавал особен­ности происходящих событий в эпосе. Такое состояние вдохновения приходило к улигершину только перед слушателями, «в известной возбуждающей среде», как пишет Ц. Жамцарано.
Таким образом, хороший улигершин был актером, музыкантом и поэтом в одном лице. Такие требования были обусловлены самой жизнью и исходили из синкретичности древнего искусства. И потому не удивительно, что «у хорошего рапсода слушатели плачут в сильных трагических местах, выражают живейшую радость, когда вдруг восторжествует правда.
Бурятские сказители не были профессионалами. Часто искусством сказывания улигеров увлекались простые труженики, выходцы из бедных слоев, многие из них батрачили в молодости.
Сказители воспринимали тексты с детских лет, главным образом в семейном кругу. У большинства из них сказителями были родители или деды и бабушки. Кроме семьи, источником репертуара могли быть знатоки фольклора из своего или соседнего улуса. Так, улигершин П. Петров в детстве слышал фольклорные произведения от своего отца, а также от сказителя из соседней деревни Табарана Доржиева. Поскольку не было профессионального исполнительства, не существовало и каких-то «школ», поступления к сказителю «в ученики». Со временем репертуар сказителя, воспринятый по родственной линии, расширялся и пополнялся. Чаще всего это происходило в местах, где собирались люди из разных районов.
По мнению эпосоведов, поэтика Гэсэриады высокоорганизованна, словесный текст богато насыщен метафорами, гиперболами, антитезами и другими художественно-изобразительными средствами. Сами сказители хорошо чувствовали ритм и размер, пользовались приемами ускорения и замедления ритма.

Они умело варьировали различные созвучия, аллитерации, внутренние и конечные рифмы. Часто пользовались сказители и таким приемом, как параллелизм — психологический и синтаксический. Эпитет отличался свежестью и новизной, хотя и прослеживалась, как это свойственно каждому эпосу, устойчивость излюбленных определений: черный и желтый цвета носят, как правило, отрицательный характер, в то же время желтый цвет определенных предметов — рукояти меча, кисти головного убо­ра — воспринимается как положительный. Положительными цветами всегда являются белый, красный, серебряный.
Исполнение улигера считалось не простым делом и преследовало не только развлекательные цели. Обычно оно приурочивалось к какому-либо общественному событию. Ц. Жамцарано отмечал: «Улигер поют (сказывают) для достижения разных благ, например для исцеления больных, для прозрения слепых, успеха ради в промыслах, на охоте, на облавах, во время ловли рыб и т.д.; улигер способствует успеху в походах».
Производственная и обрядовая значимость исполнения эпоса сохранялась долгое время. Исполнение улигера в прошлом входило как неотъемлемый со­ставной элемент в хозяйственно-бытовой комплекс древнего коллектива. Так, конкретное назначение улигера отражено в ритуале охотничьих приготовлений таежных облавщиков, которым предстояло вступить в мир лесных зверей. «По прибытии на место охоты буряты совершали некоторые обряды, имевшие целью ублаготворить духов зверей и лесов, от которых зависит тот или иной исход охоты. Затем, вечером, перед сном, певец расстилал в шалаше свой белый войлок (не запачканный конским потом), на нем ставили зажженные ветки можжевельника, чашку с вином или молоком, втыкали в него стрелу и всю ночь, до первых проблесков утренней зари, протяжно распевали свою эпопею: без этой церемонии охота, по убеждению бурят, не могла быть удачной».
Так понимали смысл своего сказительского дела те улигершины (М. Имегенов, Е. Шалбыков, Л. Бардаханов), с которыми встречался и долгое время работал Ц. Жамцарано в улусах Кудинской долины Иркутской губернии в начале XX в. Он отметил, что для исполнения улигера требуется подходящая аудитория, под которой подразумеваются слушатели, знающие содержание эпических поэм и разбирающиеся в тонкостях сказительского искусства. Однако эстетическая сторона исполнения эпоса стала более ощутимой и начала постепенно преобладать в исполнительском процессе. В старину, в пору активного эпического творчества, улигеры исполнялись в определенное время либо в определенной обстановке. Так, сказитель П. Петров не исполнял улигеры летом (точнее, после зимних холодов) и в дневное время. Обычно улигер исполнялся в осенние и зимние вечера в кругу одноулусников. Слушатели воспринимали улигеры как воспоминания об историческом прошлом народа. Восприятие улигера отмечено глубиной и серьезностью, его воздействие было «очищающим» и оказывающим влияние на духовную ментальность слушателей. Вместе с тем следует учитывать огромное художественное впечатление, производимое от исполнения улигера.