Создание пролеткульта. Юсупова Л.М. Концепция пролетарской культуры Л. Д. Троцкого: социально-философский анализ. Ликвидация литературных групп

Организация возникла в Петрограде незадолго до Октябрьского переворота, как творческая и культурно-просветительская.

Активные деятели Пролеткульта провозглашали задачу разрушения традиционной «дворянской культуры» и создания некой новой «пролетарской культуры», путём развития творческой самодеятельности пролетариата.

Главный теоретик организации - А.А. Богданов , в частности, писал: «Одна из основных задач нашей новой культуры - восстановить по всей линии связь труда и науки, связь, разорванную веками предшествовавшего развития... Эту идею надо последовательно провести во всём изучении, во всём изложении науки, преобразуя то и другое, насколько потребуется. Тогда царство науки будет завоевано для пролетариата».

Богданов А.А., Методы труда и методы науки, журнал «Пролетарская культура», 1918 г., N 4.

«Данная массовая организация была создана в октябре 1917 г., в канун переворота, и широко развернула свою деятельность в первые послеоктябрьские годы. Пролеткульт ставил задачей формирование новой, пролетарской культуры путём развития творческой самодеятельности рабочих масс. К 1920 г. в нем числилось более 400 тыс. членов, из которых несколько десятков тысяч активно занимались в литературных кружках, художественных студиях, рабочих клубах. Пролеткульт издавал 15 журналов. Его теоретическим органом был журнал «Пролетарская культура», выходивший в Москве в 1918-1921 гг. Петроградским Пролеткультом издавался литературный журнал «Грядущее» (1918-1921). В Москве выходили пролеткультовские журналы «Горн» (1918-1923, с перерывами) и «Гудки» (1919, N1-6). Одним из организаторов и ведущим теоретиком, идеологом Пролеткульта был А.А. Богданов .

Он и группа его последователей предприняли попытку создать взамен общечеловеческой культуры нечто принципиально новое.

Официальной теорией Пролеткульта стало созданное Богдановым учение о пролетарской культуре. Но ещё важнее, что предложенное и разработанное первоначально именно Богдановым понятие пролетарской культуры и пролетарской литературы прочно внедрилось в общественное и художественное сознание и цепко держалось в нем добрых полтора десятилетия. Дело заключалось не в силе суждений самого Богданова: духу времени, духу пролетарской революции отвечала та идея, которую он первым выразил и обосновал. Всякая культура, в том числе художественная, всегда является, по Богданову, формой классовой жизни, способом организации стремлений и сил того или иного класса. И культуре, которую создаст пролетариат, следует принципиально отличаться от культуры эксплуататорских классов прошлого».

Белая Г.А., Литературный процесс 1917-1932 гг., в Сб.: Опыт неосознанного поражения: модели революционной культуры 20-х годов / Сост.: Г.А. Белая, М., «Российский государственный гуманитарный университет», 2001 г., с. 21.

«... выводил свою концепцию культуры непосредственно из условий производственной деятельности индустриального пролетариата.

Пролетарская культура, по А.А. Богданову, складывалась из следующих элементов: идея труда, трудовая гордость, коллективизм; разрушение «фетишей», «авторитетов» и др.

Мысль о «чистой» классовой пролет, культуре (созданной только самими рабочими) практически вела к обособлению пролетариата в области культурного строительства от др. трудящихся классов и слоев и к отрицанию пролеткультовцами всей предшествующей культуры, классического наследства».

Краткая Литературная Энциклопедия / Гл. ред. А.А. Сурков, Том 6, М., «Советская энциклопедия», 1971 г., с. 37.

К 1920 году Пролеткульт издавал до 20 журналов; все организации Пролеткульта насчитывали до 400 000 членов, примерно 80 000 человек занимались в художественных студиях и клубах, которые - по мысли А.А. Богданова - должны были стать лабораториями для выработки особой пролетарской культуры…

После публикации в 1920 году материала: «О Пролеткультах» в официальной партийной газете «Правда», которое было воспринято как руководство к действию, большинство организаций Пролеткульта распалось либо постепенно перешло в ведение профсоюзов.

В 1932 году Пролеткульт - не без помощи Властей - прекратил своё существование.

Для писателей, композиторов, кинематографистов и т.п. Власти стали создавать компактные, хорошо управляемые творческие союзы…

Выходные данные сборника:

ПРОЛЕТКУЛЬТ: ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО В ЗЕРКАЛЕ КУЛЬТУРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Карпов Александр Владимирович

доцент, канд. культурологии, НОУ ВПО «Санкт-Петербургский Гуманитарный университет профсоюзов», доцент кафедры искусствоведения, РФ, г. Санкт - Петербург

PROLETKULT: THEATER IN THE MIRROR OF THE CULTURAL REVOLUTION

Karpov Aleksandr

Ph. D. in Culture Studies, docent, Saint-Petersburg University of Humanities and Social Sciences, Department of Theory and History of Art, Professor, Russia, Saint-Petersburg

АННОТАЦИЯ

В статье рассмотрены теоретические и практические аспекты деятельности театра Пролеткульта в контексте революционной культуры России 1917-1920-х годов. Раскрыты эстетические принципы театральной практики Пролеткульта, показана специфика деятельности театральных студий, представлены мнения идеологов Пролеткульта о значении театра в художественной культуре. Особое внимание уделено роли русской интеллигенции в практической деятельности Пролеткульта.

ABSTRACT

The article considers the theoretical and practical aspects of activity of the Proletkult’s theater in the context of revolutionary culture of Russia in 1917-1920 s. The aesthetic principles of Proletkul"t theatrical practice are revealed; the specific character of the activities of theatrical studios is analyzed; and the opinions of the leaders are represented. The focus is set on the role of Russian intelligentsia in Proletkul"t practice.

Ключевые слова: Пролеткульт; театральное искусство; театральные студии; культурная революция; русская интеллигенция; русская революция.

Keywords: Proletkul"t; theater; studio theater; the Cultural Revolution; the Russian intelligentsia; the Russian revolution.

Князь Сергей Михайлович Волконский, бывший в 1899-1901-х гг. директором императорских театров, характеризуя театральную ситуацию в послереволюционной России, иронично заметил в своих мемуарах, что в России «не было деревни, где не было бы сарая, превращенного в театр» . Сергей Михайлович нисколько не преувеличивал. Вот текст «театральной афиши», распространенной в 1921 году по деревням, расположенных вдоль шоссе Ильинское - Архангельск: «1 иуня дан будет спискатиль в деревне Глуховой пиеса на заре и шельменко деньчик четыре часа вечера в амбари симонова завход один милиен» (орфография оригинала).

Послереволюционное время - эпоха радикальных культурных и художественных проектов, одним из которых явилась программа «пролетарской культуры», выдвинутая идеологами массового социально-культурного движения Пролеткульта . Социальной основой пролеткультовской программы явилось уникальное явление в истории русской культуры - «рабочая интеллигенция» - общность рабочих, культурно-досуговая активность которой была направлена на освоение культурного наследия путем образования и самообразовани; самореализацию в творческой деятельности; самоопределение на основе критического мышления (противопоставление себя, с одной стороны, власти, а, с другой стороны, - «малосознательным» рабочим, антиинтеллигентские настроения, особый стиль поведения). Революция высвободила творческую энергию этого слоя, стремившегося из субкультурного стать доминирующим.

Рассматривая искусство всецело как социальное явление, идеологи Пролеткульта (А.А. Богданов, П.М. Керженцев, П.И. Лебедев-Полянский, Ф.И. Калинин и другие) полагали, что сущность произведений искусства обусловлена классовой природой творцов художественных ценностей, а социальное назначение искусства - укрепление господства главенствующего класса или социальной группы. По мысли идеологов Пролеткульта «пролетарское» искусство должно вытеснить искусство «буржуазное», взяв у «старого» искусства «лучшие образцы», опираясь на которые следует искать свои новые формы. По А.А. Богданову, искусство - «одна из идеологий класса, элемент его классового сознания»; «классовость» искусства состоит в том, что «под автором-личностью скрывается автор-класс» . Творчество, с точки зрения А.А. Богданова, есть «наиболее сложный и высший тип труда; его методы исходят из методов труда. В сфере художественного творчества старая культура характеризовалась неопределенностью и неосознанностью методов («вдохновение»), их оторванностью от методов трудовой практики, от методов творчества в других областях». Выход виделся в том, чтобы «слить искусство с жизнью, сделать искусство орудием ее активно-эстетического преобразования» . В качестве основы, например, литературного творчества должны выступать «простота, ясность, чистота формы», отсюда рабочим поэтам следует «учиться широко и глубоко, а не набивать руку в хитрых рифмах и аллитерациях». Новый писатель, по А.А. Богданову, может и не принадлежать к рабочему классу по происхождению и статусу, но способен выразить основные принципы нового искусства - товарищество и коллективизм. Другие пролеткультовцы полагали, что творцом новой литературы должен был стать писатель из рабочей среды - «художник с чистым классовым миросозерцанием» . Новое искусство связывалась его теоретиками с «ошеломляющей революцией художественных приемов», с появлением мира не знающим ничего «интимного и лирического», где отсутствуют индивидуальные личности, а есть лишь «объективная психология масс» .

Театральные изыскания пролеткультовских теоретиков были наиболее многочисленны, а театральная деятельность получила свое наибольшее развитие в практике Пролеткульта. Программную суть пролетарского театра сформулировал В.Ф. Плетнев: «Революционное содержание и коллективное творчество, вот основы пролетарского театра» . Главным театральным теоретиком Пролеткульта был Платон Керженцев (1881-1940), автор книги «Творческий театр», выдержавшей с 1918 по 1923 гг. пять изданий.

Пролетарский театр, по Керженцеву, должен дать возможность пролетариату «проявить свой собственный театральный инстинкт» . Необходимая предпосылка создания нового театра - «единая по духу классовая среда», преодолевающая проблему «розни актера и зрителя».

Новый актер должен быть любителем. «Только те артисты-рабочие будут истинными творцами нового пролетарского театра, которые окажутся у станка». Актер же профессионал не сможет «проникнуться настроениями пролетариата, или открыть новые пути и возможности для пролетарского театра» . «Основой пролетарской художественной культуры, – писал Плетнев, - для нас является пролетарский художник с чистым классовым миросозерцанием » . В противном случае он попадет в ряды «буржуазных профессионалов, глубоко чуждых и даже враждебных идеям пролетарской культуры». Эта «профессиональная среда» может «лишь отравить рабочего-профессионала и погубить его» .

Путь к новому театру лежит через драматические студии Пролеткульта. «Вся страна должна покрыться такими ячейками, в которых будет происходить незаметная, но чрезвычайно важная работа по выработке нового актера» . Значение «технической выучки», то есть профессионального сценического мастерства «не следует преувеличивать», поскольку не с ее помощью «совершается революция в театральном деле. Гораздо важнее правильная театральная линия, верные лозунги, горячий энтузиазм» .

Поскольку «пролетарский репертуар» еще не сформировался, то необходимо использовать репертуар классический, который будет полезен как для «воспитания вкуса», так и в качестве «орудия борьбы против театральной пошлости» . В качестве возможного пути формирования нового репертуара Керженцев предлагал переделывать классические пьесы: «Пусть пьесы будут для режиссера лишь канвой для самостоятельной работы» .

В качестве самостоятельного и важнейшего направления развития нового театра, Керженцев считал массовые празднества и массовые зрелища, призывая использовать богатый опыт древних греков и римлян. Керженцев агитировал за массовый театр под открытым небом и «бросил» лозунг: «Искусство на улицу!» Небезынтересна оценка этих страниц книги Керженцева американской исследовательницей Катериной Кларк, которая проводит параллель между изысканиями П.М. Керженцева и исследованиями М.М. Бахтина о средневековом карнавале. Аналогия такого рода уместна, по мнению Кларк, если «абстрагироваться от классовой направленности теории Керженцева» .

Идеологи нового театра - не только пролеткультовцы - доводили до логического завершения различные положения теории Керженцева. Например, квинтэссенцией идей по «строительству» пролетарского театра является сборник «О театре» . Эти идеи были весьма распространены в пореволюционной России, в том числе и в пролеткультовских организациях. Любое искусство является классовым, поэтому «мы можем и должны говорить о пролетарском театре» - непримиримом противнике буржуазного театра. В качестве главных особенностей зарождающейся культуры, в том числе и театральной, можно выделить коллективизм, служащий противоположностью буржуазному индивидуализму; социальный оптимизм, противостоящий интеллигентскому «гамлетизму»; а также почти полное преодоление грани между искусством и наукой, определение искусства как «научной дисциплины производительного труда» . Новый театр явится «образцом коллективных форм общественного производства»; массовое действие для грядущего театра есть «вполне закономерный материальный производственный процесс, неизбежно отражающий в формах и методах театрального мастерства психику пролетарского коллективизма как социального строя» . Развивая тезис о театре как форме производственного искусства, Б.И. Арватов пишет: «Надо режиссера превратить в церемониймейстера труда и быта», а актера-специалиста по «эстетическому действию» - в «квалифицированного человека, т.е. социально-действенную личность гармонического типа» . Грядущий пролетарский театр, по Арватову, станет «трибуной творческих форм реальной действительности, он будет строить образцы быта и модели людей; он превратится в сплошную лабораторию новой общественности <…>» .

Проблема «режиссер-актер-зритель» получала у пролеткультовских теоретиков собственное решение: «В пролетарском театре роль режиссера должна быть строго ограничена и на первом плане выявлена творческая роль артиста и более тесная и непосредственная связь последнего со зрителем» . Тамбовские пролеткультовцы видели путь к возрождению театра «в освобождении актера от тисков драматурга, в коллективном творчестве драматических произведений» . Фантазия таких авторов не знала пределов развития: «Ввалиться дружной толпой в театр после огненного митинга, окружить актеров и стоять плечом к плечу, <...> сиюминутно стремясь вмешаться в ход действия. Долой декорации - им никто не верит - они пережили самих себя» . В некоторых пролеткультовских концепциях проблема «актер-зритель» доводилась до абсурда: «В социалистическом театре <...> эти элементы не только будут воссоединены, но и гармонично слиты в единстве производственных отношений» .

Театральные студии были наиболее массовыми в системе пролеткультовских организаций. К 1920 г. театральные студии были созданы при 260 пролеткультах из 300, имевшихся в стране. Система обучения театральному делу в Пролеткульте была многоступенчатой. Студиям предшествовали рабочие театральные кружки, во множестве имевшиеся при рабочих клубах. Кружковцы получали начальные знания в области театрального дела. Наиболее талантливых из их отбирали и направляли в районные театральные студии Пролеткульта. Специальная экзаменационная комиссия, ознакомившись с возможностями абитуриентов, формировала из них младшие и старшие группы. Студийцы младшей группы занимались по программе, в которой преобладали общеобразовательные дисциплины, а также искусство выразительного чтения, дикция, пластика, ритмика и т. д. Старшие группы занимались специальными предметами по более углубленной программе: история театра, искусствоведение, актерская техника, искусство грима. Наиболее одаренные студийцы, окончив районные студии, могли продолжить обучение в театральных студиях Пролеткульта. Работа здесь шла на уровне профессиональных учебных заведений. Много внимания уделялось режиссуре, оформлению и музыкальному сопровождению спектакля, истории костюма, пантомиме, искусству бутафории и т. д. . Основной была проблема специалистов, способных возглавить студии, что привело к сотрудничеству с профессиональными театральными деятелями: актерами, режиссерами, - короче говоря, со «старыми буржуазными специалистами» .

Привлечение художественной интеллигенции к обучению в театральных студиях не могло не отразиться благотворно на учениках, на их интеллектуальном и художественном развитии. С другой стороны, в атмосфере антиинтеллигентских настроений в пореволюционной России, участие специалистов не могло не сопровождаться конфликтами и подозрениями в их адрес. В отношении пролеткультовцев к интеллигенции причудливо переплетались как резкие антиинтеллигентские настроения и высокомерно-пренебрежительное отношение к ней, так и осознание того, что без помощи интеллигенции невозможно культурное развитие.

Князь С.М. Волконский, преподававший в театральной студии Московского Пролеткульта курс сценической речи, воспоминал впоследствии: «Из той массы народа, которая прошла за три года перед моими глазами во всевозможных «студиях», я только в одной среде нашел проявление настоящей свежести. Это в рабочей среде. Здесь я видел яркие, любознательностью горящие глаза; каждое слово принималось ими с доверием и жаждой. Я очень много читал в так называемом пролеткульте. Там были исключительно рабочие, на нерабочих был процент. Я всегда буду вспоминать с признательностью эту молодежь и их отношение к работе и лично ко мне» . Студийцы с доверием относились к Волконскому, протестовав однажды против установления над ним опеки со стороны руководства Пролеткульта. С.М. Волконский не мог принять новый общественный уклад, он не понимал «теорий этих людей относительно искусства», не мог работать в атмосфере «вражды и ненависти», царившей в обществе. Дважды он выходил из Пролеткульта и дважды по просьбам студийцев возвращался. Чашу терпения переполнила плетневская пьеса «Невероятно, но возможно», охарактеризованная Волконским как «ужаснейшая пошлятина». Он написал в своем заявлении об уходе, что «для этого » его «занятия не нужны» .

В театральной студии Московского Пролеткульта преподавали также: Н.В. Демидов, В.Р. Ольховский, В.С. Смышляев (он же был режиссером многих пролеткультовских постановок), М.А. Чехов. Пролеткультовский журнал «Горн» опубликовал две статьи Чехова «О системе Станиславского» (1919. - кн.2/3) и «О работе актера над собой (по системе Станиславского)» (1919. - кн. 4). Это было первое документальное изложение системы Станиславского, существовавшей до того лишь в устной форме. Станиславский обиделся из-за этого на Чехова, который в результате был вынужден принести мастеру свои извинения .

В 1920-1925 гг. в Пролеткульте работал С.М. Эйзенштейн. Он руководил режиссерскими мастерскими, возглавлял первый рабочий театр Пролеткульта. В театре Пролеткульта Эйзенштейном были поставлены спектакли «Мексиканец» (по рассказу Джека Лондона), «Мудрец» (политбуффонада на основе пьесы Н.А. Островского «На всякого мудреца довольно простоты»), «Противогазы» (вместо театральной сцены - газовый завод, превращенный в сценическую площадку), а также совместно с Пролеткультом снят фильм «Стачка» . Эйзенштейн покинул Пролеткульт из-за конфликта с В.Ф. Плетневым по поводу кинофильма «Стачка».

В театральной студии Петроградского Пролеткульта работали актеры Александринки - Г.Г. Ге, Е.П. Карпов, режиссерами были Н.Н. Урванцов (режиссер «Кривого зеркала»), А.Л. Грипич, ученик Мейерхольда, А.А. Мгебров, осуществивший большинство постановок Петроградского Пролеткульта. Курс «Искусство живой речи» в Петроградском Пролеткульте читал знаменитый адвокат А.Ф. Кони.

Что подвигло интеллигенцию на участие в работе Пролеткульта? М.В. Волошина в своих мемуарах пишет: «Разве не было это исполнением моего самого сокровенного желания открыть нашему народу путь к искусству. Я была так счастлива, что ни голод, ни холод, ни тот факт, что у меня не было крыши над головой, и каждую ночь я проводила, где придется, не играли для меня никакой роли». Отвечая на упреки знакомых, почему она не саботирует большевиков, Волошина говорила: «То, что мы хотим дать рабочим, ничего общего не имеет с партиями. Тогда я была убеждена, что большевизм, такой чуждый русскому народу, удержится лишь недолгий промежуток времени, как переходная ситуация. Но, то, что получат рабочие, приобщаясь к культуре общечеловеческой, это останется и тогда, когда большевизм исчезнет» . Такой верой жила не одна Волошина. Журналист А. Левинсон вспоминал: «Кто испытал культурную работу в Совдепии, знает горечь бесполезных усилий, всю обреченность борьбы со звериной враждой хозяев жизни, но все же великодушной иллюзией мы жили в эти годы, уповая, что Байрон и Флобер, проникающие в массы, хотя бы во славу большевистского блефа, плодотворно потрясут не одну душу» [Цит. по: 14, с. 55]. Упоминаемая нами Маргарита Волошина работала секретарем Московского пролеткульта, занималась организацией студий изобразительного искусства, а также чтением лекций по истории искусств. Она вспоминала впоследствии: «Здание Пролеткульта находилось поблизости от военной школы, где каждую ночь расстреливали людей. В квартире, где я чаще всего ночевала, всю ночь были слышны за стенкой эти выстрелы. Но днем я видела учеников Пролеткульта, людей, жаждущих найти истинный смысл жизни и ставящих перед собой глубокие, даже глубочайшие вопросы бытия. С каким доверием, с какой благодарностью воспринимали они то, что им давали! В этом двойственном мире жила я тогда» .

Если рассматривать вопрос об участии русской интеллигенции в культурно-творческой и просветительской деятельности Пролеткульта в целом, то можно утверждать, что сотрудничество значительной части интеллигенции с Пролеткультом было обусловлено отнюдь не поддержкой ими идеологии и практики большевизма. Ею двигала неистребимая в истинном интеллигенте духовная потребность в сохранении и развитии мира культуры; «великодушные иллюзии» о Пушкине, Шекспире, Байроне, Флобере, которые «потрясут не одну душу», даже тогда, когда «большевизм исчезнет». Иные представители творческой интеллигенции добровольно и с искренним энтузиазмом поддались романтике революции, но очень скоро убедились, с какими кровавыми химерами они имеют дело. «Рабочая интеллигенция», созданная во многом благодаря интеллигенции «старой», своеобразно отплатила своим учителям .

Романтика революции обусловила активное участие «пролетариев» в деятельности студий. Подобная активность была в определенной степени предопределена развитием рабочих театров и драматических кружков, которые начали появляться в начале ХХ века. Они состояли из тех людей, которых современники называли «рабочей интеллигенцией». Рабочие театры и драматические кружки формировали особую субкультуру, которая складывалась как альтернатива существующим формам культурно-досуговой деятельности; прежде всего, коммерческой массовой культуре: паркам аттракционов, кинематографу, театрикам, даже грамзаписи. Рабочие театры являлись также альтернативой тем культурно-зрелищным мероприятиям, которые «спонсировались» предпринимателями. «Несомненно, многие спектакли были безнадежно любительскими. <…> Однако эти спектакли существовали, чтобы демонстрировать не мастерство актеров, а тот факт, что они были созданы рабочими и для рабочих, что казалось более важным», отмечает британский историк Э. Свифт .

На базе наиболее крупных театральных студий складывались пролеткультовские театры. Театральная деятельность Пролеткульта была разнообразна. Студии не повторялись в работе, не соглашались друг с другом в отношении принципов нового театра. «Не было такого эстетического тезиса, - отмечает Д.И. Золотницкий, - на котором все сошлись бы полюбовно» . Несмотря на наличие керженцевского трактата, изложенным в нем принципам, целиком и полностью не соответствовал ни один театральный коллектив, причем не только в системе Пролеткульта. Анализ пролеткультовских театральных постановок представляет собой самостоятельный предмет для искусствоведческого и культурологического осмысления.

В анализе практики пролеткультовских театральных студий проглядывает, по сути дела, некоторая общность, как это ни странно, принципов пролетарского искусства и философии постмодерна: поиски новых взаимоотношений актера и зрителя, не просто творческое использование классического репертуара, а возможность его радикальной трансформации, привлечение всего объема исторического опыта. Программа «пролетарской культуры», соответствующая духу времени пореволюционной России и выражавшая стремление вчерашних «угнетенных» к культурному развитию и созданию справедливого общества, содержала в себе глубокие противоречия, черты примитивизма, утилитарности, классовости и утопические элементы.

Пролеткульт был первым, кто взялся направить «живое творчество масс» в организованное русло. В результате революционного переворота эстетические идеи «рабочей интеллигенции» и их идеологов получили возможность для организационного оформления, а в художественный процесс оказались вовлечены общности, стремившиеся к культурной индивидуализации, будучи лишь в малой степени социализироваными. Однако, революционный энтузиазм среди широких масс в отношении возможностей собственного культуротворчества весьма скоро угас, что стало, наряду с политическими и организационно-идеологическими факторами, причиной кризиса и упадка пролеткультовского движения. Сама же идея «новой культуры» (литературы, искусства, театра) отнюдь не умерла. Она была подхвачена многочисленными литературно-художественными и творческими группами и объединениями, каждые из которых стремилась возглавить культурный процесс; власть же со своей стороны искусно манипулировала борьбой творческих ассоциаций на «культурном фронте».

Список литературы:

Богданов А.А. О пролетарской культуре: 1904-1924. Л., М.: Книга, 1924. - 344 с.
Варяжский И. Мысли о театре // Грядущая культура. Тамбов, - 1919. - № 4. - С. 21-22.
Волконский С.М. Мои воспоминания: В 2-х т. Т. 2. М.: Искусство, 1992. - 383 с.
Волошина М.В. Зеленая змея: Мемуары художницы. СПб.: Андреев и сыновья, 1993. - 339 с.
Гамбаров А. Проблемы социалистического театра // Зори грядущего. Харьков, - 1922. - № 5. - С. 143-157.
Гастев А.К. О тенденциях пролетарской культуры // Пролетарская культура. - 1919. - № 9-10. - С. 33-45.
Жизнь Пролеткульта // Гудки. М., - 1919. - № 1. - С. 30.
Золотницкий Д.И. Зори театрального Октября. Л.: Искусство, 1976. - 391 с.
Карпов А.В. М. Горький и Пролеткульт // Горьковские чтения - 97. Материалы международной конференции «М. Горький и ХХ век». Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1997. - С. 259-267.
Карпов А.В. Русская интеллигенция и Пролеткульт // Вестник Омского университета. - 2004. - Вып. 1 (31). - С. 92-96.
Карпов А.В. Русский Пролеткульт: идеология, эстетика, практика. СПб.: СПбГУП, 2009. - 260 с.
Керженцев П. Можно ли искажать пьесы постановкой // Вестник театра. - 1919. - № 1. - С. 4.
Керженцев П.М. Творческий театр. 5-е изд. М.; Пг.: Государственное издательство, 1923. - 234 с.
Купцова И.В. Художественная интеллигенция России: размежевание и исход. СПб.: Нестор, 1996. - 134 с.
Никитин А.Л. Первый спектакль С. Эйзенштейна в Пролеткульте, или как создавался «Мексиканец» // Киноведческие записки. - 1994/1995. - № 24. - С. 138-162.
О театре: сборник статей. Тверь: 2-ая Гос. Типография, 1922. - 151 с.
Плетнев В.Ф. О коллективном творчестве // Горн. - 1920. - Кн. 5. - С. 55-59.
Плетнев В.Ф. О профессионализме // Пролетарская культура. - 1919. - № 7. - С. 31-38.
Пинегина Л.А. Советский рабочий класс и художественная культура (1917-1932). М.: Изд-во МГУ, 1984. - 240 с.
Ракета. Опыт театральной работы // Горн. - 1923. - Кн. 8. - С. 56-61.
Свифт Э. Рабочий театр и «пролетарская культура» в предреволюционной России, 1905-1917 // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций, 1861-1917 / отв. ред. С.И. Потолов. СПб.: БЛИЦ, 1997. - С. 166-194.
Трайнин И. О пролетарском театре // Зарево заводов. Самара, - 1919. - № 2. - С. 56-60.
Хроника // Грядущая культура. Тамбов, - 1919. - № 4-5. - С. 23-26.
Чехов М. Литературное наследие. В 2-х т. Т. 2. М.: Искусство, 1995. - С. 31-58.
Clark K. Petersburg, Crucible of Cultural Revolution. Cambridge (Mass.); London: Harvard University Press, 1995. - 377 р.
Oliver D. Theatre without Theatre: Proletkult at the Gas Factory // Canadian Slavonic Papers. - 1994. - Vol. 36 (№ 3-4). - P. 303-316.

История русской литературной критики [Советская и постсоветская эпохи] Липовецкий Марк Наумович

4. Пролеткультовская критика

Важнейшая роль в борьбе за организацию новой культуры принадлежала Пролеткульту, возникшему в период между Февральской и Октябрьской революциями с целью создания самостоятельной пролетарской культуры. Активными его деятелями были Александр Богданов, Анатолий Луначарский, Федор Калинин, Павел Лебедев-Полянский, Валериан Плетнев, Платон Керженцев и др. В первые послереволюционные годы Пролеткульт становится лабораторией будущей рабочей интеллигенции и новой пролетарской поэзии, а произведения Алексея Гастева, Павла Бессалько, Михаила Герасимова, Владимира Кириллова стали первыми ее образцами.

Группа сразу вступила в спор с кубофутуристами на страницах «Искусства коммуны». Хотя каждое направление претендовало на роль истинной и единственной организации пролетарской культуры, их программы существенно разнились: футуристы возлагали задачу осуществления нового культурного проекта на революционную интеллигенцию, тогда как Пролеткульт всеми силами пытался создать новое поколение поэтов-рабочих. Михаил Герасимов говорил:

[Пролеткульт] - это оазис, где будет кристаллизироваться наша классовая воля. Если мы хотим, чтобы наш горн пылал, мы будем бросать в его огонь уголь, нефть, а не крестьянскую солому и интеллигентские щепочки, от которых будет только чад, не более.

Социально-политическая «самостийность» (Пролеткульт требовал создания независимого от партии культурного фронта) и давний конфликт между Лениным и лидером Пролеткульта Богдановым неизбежно вели к противостоянию Пролеткульта и власти. Так что после нескольких лет расцвета (1917–1920), когда под руководством Пролеткульта осуществляется стихийное расширение культурных рабочих центров по всей стране и возникает ряд периодических изданий (среди них «Пролетарская культура», «Грядущее», «Горн», «Гудки»), в октябре 1920 года Ленин фактически разрушает Пролеткульт, подчинив его Наркомпросу. Это явилось началом длительного периода упадка, закончившегося в 1932 году роспуском всех культурных организаций.

В феврале 1920 года в Пролеткульте произошел раскол: поэты Василий Александровский, Сергей Обрадович, Семен Родов, Михаил Герасимов, Владимир Кириллов и другие создали группу «Кузница», которая, не отказываясь от идеалов Пролеткульта, но отдавая предпочтение профессионализации писателя, заново открывала ценность мастерства и художественного труда и считала себя кузницей пролетарского искусства, где должна развиваться высококвалифицированная художественная работа. В Пролеткульте интерес к «овладению мастерством классиков» практически отсутствовал. Так, в статье «О форме и содержании», опубликованной в июньской книжке журнала «Грядущее» за 1918 год, один из идеологов Пролеткульта Павел Бессалько писал:

Очень странно бывает, когда «старшие братья» в литературе советуют писателям из народа учиться писать по готовым трафаретам Чехова, Лескова, Короленко… Нет, «старшие братья», рабочий-писатель должен не учиться, а творить. Т. е. выявлять себя, свою оригинальность и свою классовую сущность.

«Кузница» же открывалась редакционной статьей-манифестом, провозглашавшим:

В поэтическом мастерстве мы должны набить руку в высших организационных технических приемах и методах, и только тогда наши мысли и чувства вкуем в оригинальную пролетарскую поэзию.

«Кузница» вела с Пролеткультом острую полемику по проблеме «учебы» и «культурного наследия». В книжке «Кузницы» за август-сентябрь 1920 года помещена программная статья В. Александровского «О путях пролетарского творчества», где один из ведущих пролетарских поэтов с издевкой писал о пролеткультовском «чуде» рождения пролетарской культуры:

Когда явится пролетарская литература, т. е. когда она заговорит своим полным языком? Завтра. Как явится? Да очень просто: придет, даст коленом под известное место буржуазной литературе и займет ее положение. Вот к чему сводится большинство «теорий» пророчествующих ясновидцев.

Программа «Кузницы» прямо противоположна:

Пролетарская литература станет на должную высоту только тогда, когда она выбьет почву из-под ног буржуазной литературы сильнейшим оружием: содержанием и техникой. Первое у пролетарских писателей есть в достаточном количестве. Будем говорить о втором.

И хотя «учеба» понималась здесь как необходимость, не более, «набить руку в […] технических приемах и методах», «Кузница» сделала первый шаг от пролеткультовских радикализма и эстетического прожектерства.

В целом «Кузница» оказалась последней организацией в духе богдановских идеалов. Она играла весьма незначительную роль в литературной жизни 1920-х и, несмотря на то что дожила до 1930 года, впоследствии была вытеснена на периферию такими новыми и опирающимися на поддержку партии пролетарскими организациями, как «Октябрь» и РАПП.

Идеологические корни концепции пролетарской культуры находились на левом фланге революционного движения, к которому принадлежали Богданов, Горький и Луначарский, отколовшиеся от ленинской группы в 1909 году. Расколу предшествовали философские споры между Лениным и Богдановым. Сразу после раскола левое крыло партии образовало группу «Вперед». На страницах одноименного журнала Богданов развивал идеи пролетарской социалистической культуры как необходимого орудия в деле построения социализма, близкие по духу идеям Горького и Луначарского: культура необходима для обучения пролетариата, чтобы развить в нем коллективное сознание, которое охватывало бы все жизненные аспекты, а не только социально-политическую деятельность.

Революционный перелом поставил Богданова перед новой дилеммой: если до революции он видел в искусстве необходимый инструмент борьбы за социализм, то после Октября искусство стало инструментом укрепления новой власти, и с новой реальностью пришлось считаться. Теперь проблема состояла в отсутствии рабочей интеллигенции, которая должна была сформироваться в школах, созданных им на Капри (1909) и в Болонье (1909–1911), но для появления которой прошло слишком мало времени.

Долгие философские споры между Богдановым и Лениным, которые они вели до революции, после Октября переросли в политическую полемику. Богданов стремился к созданию культурного фронта, фактически независимого от государства и свободного от партийно-политического вмешательства; он мечтал отдать управление культурой в руки рабочей интеллигенции, единственно способной формировать мысли и чувства масс. Ленин же предполагал создать рабочую элиту, которой можно было бы доверить решение куда более сложных политических задач; по его мнению, задача культуры в тот момент сводилась к использованию культурного наследия прошлого для преодоления безграмотности. Ленин считал, что культурная революция должна произойти сразу после политической и осуществляться партией, уже находящейся у власти. Богданов же выступал за немедленное и фактически автономное (внепартийное) осуществление культурной революции.

В концепции пролетарской культуры важное место отводилось критике. Для Пролеткульта проблема состояла не столько в том, чтобы определить новый критический подход, сколько в том, чтобы вернуть литературную критику в лоно «критики пролетарского искусства», которая, в свою очередь, рассматривалась как часть критики опыта - краеугольного камня философии Александра Богданова. Поскольку, согласно Богданову, «искусство есть организация живых образов» и «его содержание - вся жизнь, без ограничений и запретов», то искусство, благодаря своей организующей функции, способно воздействовать на человеческий ум, становясь мощным стимулом для упрочения коллектива. Пролетарская критика определялась Богдановым как составная часть «пролетарской культуры». Следовательно, позицию этой критики определяла точка зрения класса, от имени которого она действует и регулирует развитие пролетарского искусства.

Взгляды Богданова до известной степени разделяли такие руководители Пролеткульта, как Лебедев-Полянский, Керженцев, Плетнев, Калинин, Бессалько. Следуя за схемой, сформулированной Богдановым, Валерьян Полянский в 1920 году однозначно трактовал критику пролетарского искусства как критику пролетариата, видя ее задачу в том, чтобы направлять внимание писателя и поэта на классовые аспекты творчества. Кроме того, «критик поможет и читателю разобраться во всех вереницах перед ним встающих поэтических образов и картин». Таким образом, литературная критика выступает в качестве регулятора и посредника между производителем и потребителем литературного творчества.

Проект создания новой рабочей интеллигенции находим в статье Федора Калинина «Пролетариат и творчество». Автор требовал ограничить роль интеллигенции в творчестве пролетарской культуры, так как «те сложные, крутящиеся вихри и бури чувств, которые переживает рабочий, доступнее изобразить ему самому, чем постороннему, хотя бы близкому и сочувствующему, наблюдателю». Он настаивал на создании рабочих клубов, в которых развивалась бы культурно-просветительская жизнь рабочего класса и которые должны «стремиться удовлетворять и развивать эстетические потребности» рабочих.

Душой Пролеткульта была поэзия, которая также может рассматриваться как поэзия эстетических манифестов. Так, Алексей Гастев в «Поэзии рабочего удара» (1918) и «Пачке ордеров» (1921) воплощал самую суть новой поэтики, сфокусированной на культе труда, технологии и индустрии. В его стихотворениях рабочий, трудясь в унисон с машиной, реализует утопию советского социализма: слияние человека и машины в индустриальном труде. Это - элементы политико-эстетической программы, которую Гастев осуществляет в последующие годы в качестве главы Центрального института труда (ЦИТ). На этом фоне собственно пролеткультовская критика приобретает новые функции. В Пролеткульте, так же как и в футуризме, критика отказывается от эстетических категорий (прежде всего от категории прекрасного) и обращается к тому, что полезно и необходимо для роста сознания и культуры рабочего. Литературная критика становится критикой политической, что, в частности, характерно для раздела «Библиография», заключавшего каждый номер журнала «Пролетарская культура». Здесь ведется полемика с журналами, альманахами и авторами, «которые не могут способствовать развитию идей пролетарской культуры», или с властью, которая не хочет признать Пролеткульт как третий, культурный фронт, независимый от политического и экономического. Так утверждается новый критерий творческой деятельности: искусство важно не эстетическими своими аспектами, но своей «социально-организующей ролью».

Пролетарская культура требовала образования рабочей интеллигенции, которая внесет знание в массы. Критика в этом деле - лишь инструмент, поскольку

является регулятором жизни искусства не только со стороны его творчества, но и со стороны восприятия: она истолковательница искусства для широких масс, она указывает людям, что и как они могут взять из искусства для устроения своей жизни, внутренней и внешней.

В этом смысле критика является дисциплинарной инстанцией, а искусство - дисциплинарным институтом. Можно утверждать, что взгляд на культуру как дисциплинарный инструмент унаследован советской критикой не только от Ленина, но и от Пролеткульта. Избавившись от ереси идеологии Пролеткульта, партия унаследовала его дисциплинарное учение. И неслучайно именно из него вышли как будущий начальник главной цензурной институции (Главлита) Лебедев-Полянский, так и основатель центральной институции по дисциплинизации труда (ЦИТа) Гастев.

Из книги Русский советский научно-фантастический роман автора Бритиков Анатолий Федорович

Критика I. 1918 - 1929 565. А- н Арк., Залкинд А., Лобач-Жученко М., Блохин П., Мелик-Пашаев Н., Орлов С., Наянов А. Жизнь и техника будущего (Социальные и научно-технические утопии). Под ред. Арк. А -на и Э. Кольмана. М. - Л., «Моск. раб.», 1928. 503 с. [с. 166 - 174 о романах А. Богданова].566.

Из книги Психология искусства автора Выготский Лев Семенович

Из книги Книга для таких, как я автора Фрай Макс

18. Газетная критика "Газетная критика" - совершенно уникальный, на мой взгляд, феномен. Примерно с начала девяностых годов журналисты центральных (и не только) изданий вдруг начали регулярно рассказывать массовой аудитории об актуальном искусстве - наряду с прочими

Из книги Литературные заметки. Книга 1 ("Последние новости": 1928-1931) автора Адамович Георгий Викторович

СОВЕТСКАЯ КРИТИКА Московское издательство «Федерация» объявило о выпуске серии книг, в которых, большей полнотой будут отражены все основные течения в области критики».Читатель будто бы хочет разобраться в современных критических спорах. «Федерация» намерена ему в

Из книги Теория литературы автора Хализев Валентин Евгеньевич

§ 4. Литературная критика Реальные читатели, во-первых, меняются от эпохи к эпохе и, во-вторых, решительно не равны одни другим в каждый исторический момент. Особенно резко отличаются друг от друга читатели сравнительно узкого художественно образованного слоя, в

Из книги Русский крест: Литература и читатель в начале нового века автора Иванова Наталья Борисовна

Критика – это критика Критика «нулевых» строит литературу, напоминая сумасшедшего, который издает указы по палате № 6. Тютькиных и Пупкиных объявляет чуть ли не равновеликими Пушкину и Гоголю, бездарных авторов недавнего советского прошлого – «нашим наследием»: ах,

Из книги Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы» автора Золя Эмиль

КРИТИКА И ПУБЛИКА IХочу сознаться в том, что вызывает у меня изумление. Когда я бываю на премьерах, нередко мне в антракте приходится слышать общие суждения, высказываемые моими собратьями по критике. Нет надобности прислушиваться, - достаточно войти в фойе; собеседники

Из книги Пути и вехи: русское литературоведение в двадцатом веке автора Сегал Дмитрий Михайлович

ГЛАВА II Буря и натиск: история литературы, общественная и философская критика. Символизм. Народничество. Политика и литературная критика. Политика и литературная критика до и после октябрьского переворота После того как мы рассмотрели некоторые положения,

Из книги Наша фантастика № 2, 2001 автора Адеев Евгений

Из книги Южный Урал, № 6 автора Куликов Леонид Иванович

Из книги Скрипач не нужен автора Басинский Павел Валерьевич

Критика без критиков? Признаюсь, что в последнее время я стал мало следить за «толстыми» литературными журналами. И это не лень и не снобизм, а вполне объективная ситуация, в которой оказался всякий занимающийся литературой человек.Читать в журналах прозу? Искать новые

Из книги Избранное: Проза. Драматургия. Литературная критика и журналистика [сборник] автора Гриценко Александр Николаевич

Критика Её заметили критики и до «Дебюта»: о ней выходили целые статьи в Уфе, откуда она родом, писали об Ольге и в Москве. Например, Василина Орлова. «Новый мир», 2005, № 4, «Как айсберг в океане. Взгляд на современную молодую литературу»: «Ольга Елагина – ещё одно зазвучавшее

Из книги История русской литературной критики [Советская и постсоветская эпохи] автора Липовецкий Марк Наумович

Критика Вот всё, что удалось мне найти. Литературные критики писали о Маранцевой немного и бесцветно. Максим Артемьев («Экслибрис», 24.06.2004), «Двадцатилетние – ни ума, ни свежести»: «В рассказе Анны Маранцевой «Попрошайка», написанном от первого лица, героиня, рассказывая о

Из книги автора

4. Психоаналитическая критика Наша последняя опция - психоаналитическая. Это направление прямо настаивало на своей особой близости к «внутреннему миру» человека. Это был, однако, мир телесно-осязаемый. Для многих очарованных поклонников и хулителей психоанализа он был

Из книги автора

3. Либеральная критика Критики либеральной ориентации отличались от своих коллег-патриотов не только концептуально, но и стилистически. Если националистическая критика в основном характеризовалась сочетанием высокопарного профетизма и идеологической (советского

Из книги автора

5. «Патриотическая» критика Несмотря на кажущееся выпадение из культурного мейнстрима после 1991 года, критика националистического направления продолжала довольно активно развиваться на протяжении всего постсоветского периода. И когда в начале 2000-х, в ситуации

Феноменальность и уникальность пролеткультовского движения нельзя понять без изучения его практического опыта. Пролеткульты в сжатые сроки смогли развить разноплановую работу в самых разных организационных формах с использованием широкого набора методов и приемов работы. Помимо всестороннего культурного просвещения масс, Пролеткульт всячески стремился развивать креативные, творческие способности рядовых жителей страны. «Во всех областях работы Пролеткульт положит в основу творческое начало самодеятельности. Он должен будет создать для пролетариата... полную возможность свободно творить и работать» Керженцев В. "Пролеткульт" - организация пролетарской самодеятельности // Пролетарская культура. 1918.№1.С.8..

Литературные студии пролеткультов объединили вокруг себя профессиональных и начинающих поэтов и писателей пролетарского направления. Пролеткульт стал первой организацией, которая стремилась внести упорядоченность и организованность в стихийный поток творений пролетарских литературных "мастеров".

В студии принимались лица, делегированные местными пролеткультами, губернскими и городскими профсоюзами, рабочими литературными кружками. Студийцы столичных пролеткультов обеспечивались жильем, столом и стипендией.

Студии имели двухступенчатую структуру. Первая ступень - общеобразовательная, ставившая перед собой задачу знакомство будущих мастеров с культурой прошлого. Вторая - специальная, преследовавшая цель обучение студийцев приемам литературного творчества. Хорошей практикой для начинающих литераторов был разбор ими на семинарах собственных произведений.

Программа литературных студий Пролеткульта предусматривала три обязательных элемента обучения: 1) корреспондирование в газеты и журналы; 2)создание и выпуск студийцами собственных газет и журналов, начиная с простейших форм (устных и стенных), затем профессиональное овладение редакционно-издательским делом; 3) совместная работа молодых литераторов с театральными и музыкальными студиями Пролеткульта, написание для них пьес, инсценировок, сценариев, басен, материалов для «живых газет» и т.д.

Для произведений пролеткультовских авторов характерно «обесценивание» личности как таковой: первостепенную роль стала играть масса, коллектив. Идея «осознанного коллективизма» А. Богданова предусматривала выявление «не личности самой по себе, но творящего коллектива». Эта идея отвергала лирические и индивидуальные начала в поэзии. Вместо «я» в пролеткультовской поэзии царило слово «мы». В. Маяковский иронизировал по этому поводу:

«Пролеткультовцы не говорят

ни про «я»

ни про личность.

"Я" для пролеткультовца -

все равно, что неприличность» Цит по: Пинегина Л.А. Советский рабочий класс и художественная культура (1917-1932). С.100..

Наиболее массовыми были театральные студии Пролеткульта, которые имелись в 260 из существовавших в 1920 году 300 пролеткультов. Уже на I Петроградской конференции пролетарских культурно- просветительных организаций в 1917 году всесторонне обсуждался вопрос о строительстве пролетарского театра.

Главную свою обязанность пролеткультовцы видели в следующем: «Объединить деятельность пролетарских драматических кружков, помогать драматургам из рабочего класса искать новые формы для грядущего социалистического театра..., создавать для пролетариата ту обстановку, при которой всякий, желающий проявить свой творческий инстинкт в сфере театра, сможет найти полную возможность свободно творить и работать в дружеской товарищеской среде», - утверждалось в журнале «Пролеткульт» в 1918 году Пролеткульт. 1918. №1. С.8.. То есть пролеткульты поощряли написание пролетарских пьес, постановка которых осуществлялась в студиях.

Доступ в театральные студии был открыт для всех желающих. Обратимся к словам одного из главных театральных теоретиков Пролеткульта П. Керженцева: «Само собой понятно, что в студию принимаются не только члены кружков, но и все желающие». Тем самым, элитарность театров, свойственная царскому режиму отходила: представители самых широких слоев населения получали реальную возможность игры на сцене. Все театральные творческие поиски, да и просто игра на театральных подмостках находила самый широкий отклик в массах.

Система обучения театральному делу в Пролеткульте была многоступенчатой. Студиям предшествовали рабочие театральные кружки во множестве имевшиеся при рабочих клубах. Кружковцы получали начальные знания в области театрального дела. Наиболее талантливых из них отбирали и направляли в районные театральные студии Пролеткульта, обучение в которых велось по более обширной программе. Специальная экзаменационная комиссия, ознакомившись с возможностями абитуриентов, формировала из них младшие и старшие группы. Студийцы младшей группы занимались по программе, в которой преобладали общеобразовательные и социальные дисциплины. Наряду с этим, они овладевали искусством выразительного чтения, дикцией, пластикой, ритмикой и рядом других специальных дисциплин. Старшие группы занимались спецпредметами по более углубленной программе. Они слушали курсы истории театра, искусствоведения, постигали актерскую технику, искусство грима и так далее. Наиболее одаренные учащиеся, окончив районные студии, могли продолжить обучение в центральных студиях Пролеткульта. Здесь работа шла на уровне профессиональных учебных заведений. Много внимания уделялось режиссуре, оформлению и музыкальному сопровождению спектакля, истории костюма, пантомиме, искусству бутафории.

Основными формами нового театра деятели Пролеткульта считали самодеятельные театры рабочих-любителей, а также массовые представления и празднества.

В стране в то время под влиянием Пролеткульта творило много театральных трупп. Особую популярность приобрели возникшие в 1918 году «Арена Пролеткульта» в Петрограде и «Центральная театральная студия» в Москве (с 1920 года - 1-й Рабочий театр Пролеткульта), которые поставили много интересных пьес и оказали заметное влияние на становление советской театральной культуры. Это были массовые театры. К примеру, в Первый Рабочий театр Пролеткульта входили 256 рабочих московских фабрик и заводов и наиболее талантливые рабочие-актеры, командированные местными пролеткультами.

Довольно сложным был вопрос о репертуаре зарождающегося пролетарского театра. Был выработан специальный перечень пьес, разрешенных к постановке в пролетарских театрах. В него входили пьесы и инсценировки пролеткультовских авторов (В. Плетнев «Лена», «Фленго», «Мститель», В. Игнатов «Красный угол», «Черновая работа», П. Бессалько «Коммуна», А. Арский «Раб»), обширен был классический (Н. Гоголь «Женитьба», А. Островский «Бедность - не порою>, А. Чехов «Юбилей») и репертуар иностранных авторов (Д. Лондон «Железная пята», «Мексиканец», Р. Роллан «Взятие Бастилии», П. Верхарн «Октябрь»), основными темами которых была революционная борьба пролетариата (реже других угнетенных классов) против капитала и мещанства. Пьесы делались доступными по содержанию и для посещения: «Мы должны добиться того, чтобы лучшие наши театры ставили простые, понятные рабочим пьесы, ездили с постановками на заводы, приспособляли свои театры к рабочей массе, равнялись на нее в смысле местонахождения, времени начала спектаклей, языка и содержания пьес, простоты постановок». Рабочий зритель. Театрально-художественный еженедельник МГСПС. 1924. №19. С.5. Постановки собственных произведений, созданных в результате коллективного творчества, имели преимущественно агитационное значение.

Важным для раскрытия проблемы пролетарской культуры является анализ театральных постановок пролеткультовских режиссеров. Например, С. Эйзенштейн поставил пьесу А. Островского «На всякого мудреца довольно простоты». «Быстрый темп спектакля, изобилие акробатизма... делали спектакль более живым и самую идею пьесы более понятной и значительной для широкой публики... Внезапно, но в полной связи с текстом, рампа темнела, и на экране над сценой вспыхивал кинематограф». Тем самым, с целью усиления эффекта и понятности по авторской задумке в постановке использовались акробатические, кинематографические и другие приемы. Однако подобное вольное обращение с текстами классиков вызывало неоднозначную оценку со стороны театральной критиков. Одни указывали: «Хорошо сработанный коллективом пролеткульта "Мудрец" ... в Москве вызвал большой интерес и запечатлелся в памяти» Огонек. Еженедельный иллюстрированный журнал. 1923. №14. С.13.. Были так же и другие оценки: «Считаю себя театрально грамотным; но, тем не менее, когда я смотрел "Мудреца" я не мог ориентироваться. Я не понимал, что там происходит, в чем смысл».

Пьеса Лопе де Вега «Собака Садовника» рекомендовалась к постановке в театральных студиях клуба, так как: «В ней рабочие особенно ясно увидят фальшь, которой был пропитан прежний мир путы, связывающие людей и мешающие проявлению полноты жизни» Гудки. Еженедельник Московского пролеткульта.1919. №3. С. 22.. Тем самым, разрешались к постановке классические пьесы, если в них содержался революционно-поучительный смысл: необходимо было не только прославление социалистического строя, но и развенчание предшествующих, прежде всего капиталистического.

Как правило, костюмы и оформление для театральных постановок делались силами самих студийцев, либо были экспроприированы из царских театров. Часто обходились без декораций и костюмов: «Здесь, в этом Первом Рабочем театре, все действительно по рабочему скромно и откровенно. Ни сцены, ни занавеса, ни кулис. Действие разыгрывается на полу» - дается рецензия на одну из пролеткультовских постановок Красная нива. Литературно-художественный журнал. 1923. №48. С.25..

В это время шел поиск новых форм, наиболее ярких выразительных средств. «В начальном периоде работы здесь с утра до ночи увлеченно упражнялись в искусстве выразительном речи, многоголосной декламации, ритме, пластике, шведской гимнастике, акробатике, цирковом тренаже. На рабочий театр прошел еще через большее число экспериментов, чем упражнений». Излюбленным методом рабочих театров была импровизация. Случалось, что авторами пьесы оказывались все участники спектакля.

Принцип коллективного творчества в рабочем театре активно поддерживался идеологами Пролеткульта. Его основные положения были сформулированы в работе П. Керженцева «Творческий театр», выдержавшей пять переизданий. Театр был демократичен, в процесс написания сценария пьесы и постановке каждый мог стать соавтором, высказывая свое мнение и замечания. Индивидуалистическое искусство уходило на второй план, на первом был коллектив.

Интересна идея массового вовлечения трудящихся в активную творческую деятельность, когда зрители, вовлекаясь в действо, становились актерами массовых сцен. Массовые действа приобрели огромную популярность. Первое массовое действо состоялось 1 мая 1919 года в Петрограде. Театральное действо было насыщено стихами, хоровой декламацией, революционными песнями и так далее. Скоро они стали ставиться с привлечением всех самодеятельных кружков города, воинских частей, сводных оркестров с использованием артиллерии, пиротехники, флота. Театральными площадками становились огромные территории, как правило, городские кварталы и районы.

Наиболее впечатляющим зрелищем был «Штурм Зимнего дворца», поставленный в 1920 году к третьей годовщине октябрьских революционных событий. «Сотни и тысячи людей двигались, пели, шли в атаку, скакали на конях, вскакивали на автомобили, неслись, останавливались и колыхались, освещенные военными прожекторами под несмолкаемое звучание нескольких духовых оркестров, рев сирен и уханье орудий» - писала в те дни газета «Известия».

Некоторое время в пролеткультовской среде были популярны идеи "машинизма" и "биомеханики". Сторонники этих направлений бесцеремонно искажали произведения классической литературы, выдавая их за пролетарское творчество. Здесь широко использовались аллегорические костюмы и маски. Еще одним направлением пролеткультовского театра стала передвижная труппа «Перетру», организованная левыми экспериментаторами Московского Пролеткульта. Она "театру переживания" противопоставила театр "организованного движения, организованного мышечного напряжения": театральная постановка, по их мысли, становилась сродни цирковому представлению.

Помимо разноплановой работы театральных трупп пролеткультовских клубов, в некоторых центральных студиях были открыты мастерские кино. Кинофильмы первых советских лет отличались большим драматизмом массовых сцен, яркостью и точностью деталей, строгой композицией кадров, обезличенностью главных героев, отсутствием четко прописанного сценария.

Причем кино изначально включалось в идеологический аппарат (отсюда столь пристальное внимание В. Ленина к киноиндустрии). В журнале «Пролеткино» указывается: «Фильма в советском государстве потеряла значение источника развлечения после сытного обеда и перед "острыми удовольствиями", фильма облагораживается, выполняет служебную культурную роль» Пролеткино. М.,1924. № 4-5. С.2.. Кинофильмы, как правило, снимаются на революционную тематику с целью увеличения пафоса борьбы пролетариата за правое дело. Показательны в этом отношении фильмы знаменитого пролеткультовского режиссера С. Эйзенштейна «Броненосец Потемкин», «Стачка», В.Пудовкина «Мать». К примеру, фильм «Стачка» С. Эйзенштейном задумывался как первый в серии картин под общим названием «К диктатуре», в которых предполагалось показать различные методы революционной борьбы: демонстрации, стачки, работу подпольных типографий и тому подобное.

Через пролеткультовские студии в советский театр и кинематограф пришли такие известные деятели кино - Г. Александров, И. Пырьев, Э. Гарин, Ю. Глизер, М. Штраух, А. Хамов; в театре творили - В. Смышляев, М Терешкович, И. Лойтер, А. Афиногенов и ряд других. Тем самым, Пролеткульт смог не только завоевать своего зрителя, но и позволил проявить свой талант ряду выдающихся деятелей отечественной культуры.

В целом, деятельность пролеткультовских театральных и кинематографических студий сыграла огромную роль в первые послереволюционные годы в деле культурного строительства: были найдены новые формы работы, привлечены к творчеству самые широкие слои населения.

Интервью с Марией Левченко о Пролеткульте - самом массовом явлении молодой послереволюционной культуры в России.

Феномен Пролеткульта, то есть пролетарских культурно-просветительных организаций, связан с одной из сердцевинных левых проблем - проблемой революционного субъекта и всеобщей сознательности. Допустим, революция совершилась. Каким должно быть сознание людей, чтобы после революции стало возможным построить по-настоящему новое общество, стремящееся к левым идеалам? По идее новую культуру должен творить каждый того желающий, - но ведь для этого необходимы знания, образование? Как тогда лучше организовать массовое просвещение? Возможно ли научить новой культуре, которую никто никогда еще не видел, и стоит ли обучаться ей у старых «буржуазных спецов»? И должна ли быть эта новая культура столь уж невиданной? Наконец, кто всё-таки должен её строить, — пролетариат, главный революционный субъект согласно ортодоксальному марксизму, или все оказавшиеся в послереволюционном мире? Об этом клубке вопросов, обсуждавшихся до и после 1917 года, «Открытая левая» поговорила с Марией Левченко, автором диссертации и книги о поэзии Пролеткульта.

«Открытая левая»: Пролеткульт-явление хотя и невероятно массовое, но в искусствоведческой и литературоведческой науке до сих пор считающееся периферийным. Продукция, которую он породил, не вписывается в представление о «высоком» авангарде и поэтому Пролеткульт мало кто изучает. Как вышло, что вы стали им заниматься?
Мария Левченко: Подобный вопрос мне задавали на защите кандидатской, и я в запале не ответила на него правильно, а надо было бы. Вообще, получилось с Пролеткультом все довольно случайно. Во второй половине 1990-х я занималась литературой 1920-х годов. Моими персонажами были Илья Сельвинский, Андрей Платонов и прочие. Рассматривая один поэтический сборник 1921 года в связи с Платоновым я наткнулась на стихотворение Михаила Герасимова «На вокзале», которое было страшно похоже на мандельштамовский «Концерт на вокзале» - были очень конкретные пересечения по мотивам. Ну и поскольку литературой 1920-х я занималась тогда в аспекте интертекстуальности и мифопоэтики, я очень обрадовалась и стала рассматривать параллели в этих двух стихах. И при всем совпадении и формальных пересечениях, на уровне смысла никаких параллелей не складывалось. Меня это поразило-в понимание интертекста это никак не укладывалось, и я стала изучать круг Герасимова дальше. Нашла тексты Владимира Кириллова и Ильи Садофьева, чудные по своему безумию в сочетании символизма и футуризма с прозаическими социальными мотивами. С этого начался мой интерес. Конечно, кафедра и все окружающие были в недоумении, что такое Пролеткульт и как этим заниматься. Сперва политического подтекста в моем интересе не было, но естественно, что в процессе работы над этим материалом мне пришлось с именно политическим аспектом соприкоснуться.

Выходит, столкнувшись с этим конкретным материалом, вы от модных в 1990-е постмодернистских концепций отказались в пользу социологии литературы?
Ну да, я перешла к социологии литературы, поскольку специфика этих текстов, скажем так, не объяснялась чисто литературными тенденциями. Это явление больше социальное и политическое, в чем и была загвоздка. Не получалось через текст объяснить совпадение Герасимова и Мандельштама, и поэтому возникли Александр Богданов и Ленин, а потом и всё огромное пролеткультовское течение по всей России-они оказались важнее для понимания. Но на кафедре именно социологический метод исследования ужаса не вызывал, больший ужас тогда вызывала интертекстуальность, потому что социологическая часть работы была вполне в духе советского литературоведения,- кафедра у нас с давней историей, эти вещи скорее слегка удивляли, нежели пугали. Бурдье не замечали, замечали Ленина и Богданова. Получилось так, что этот материал действительно заставил меня отказаться от постстсруктуралистских штудий мифопоэтического и интертекстуального, ведь отказалось, что социология литературы лучше работает и на этом, и на других материалах, и вот сейчас я пытаюсь описать функционирование литературного процесса в 1920-е и 1960-е, и это уже далеко от интертекстуальности.

Каковы были основные концепции касательно Пролеткульта, когда вы начинали им заниматься?
В советском литературоведении Пролеткульт не занимал много места как ущербное течение, были небольшие упоминания Пролеткульта в западных монографиях, но мельком, и было несколько исторических работ, опять же западных, на которые можно было отчасти опираться.

Это одна из причин, по которым я взялась за Пролеткульт: он казался мне несправедливо обиженным. Это же большой период с 1917 по 1921 год, огромное количество текстов и людей, вовлеченных в процессы внутри и вокруг Пролеткульта, но от него отрекались. А мне казалось, что если смотреть на Пролеткульт с точки зрения авангардных систем, он занимал важное место между авангардом и соцреализмом, и мне хотелось эту несправедливость восполнить.

Такое забытье коренится ещё в истории разгрома Пролеткульта в 1920 году, важную роль в котором сыграл Ленин. Чем был, по-вашему, этот разгром – борьбой за влияние?
Если коротко, то Пролектульт был недостаточно подотчетным партии и, безусловно, да, это была война за влияние. Массовость Пролеткульта в 1920 году Ленина сильно напугала, поскольку возник риск раздвоения власти. Была некоторая конкуренция Наркомпроса и Пролеткульта, которые работали в одной сфере, и Ленину нужнее был встроенный в систему Наркомпрос, а Пролеткульт практически дублировал его функции, но куда более живо. И в результате от одного из них пришлось отказаться. Пролеткульт подчинили Наркомпросу, но разные его центры еще существовали до конца 1920-х и закрылись окончательно лишь в конце 1929-1930 году.

Насколько отличались методы Наркомпроса и Пролеткульта?
На самом деле методы у них были очень похожи, поскольку Пролеткульт был одним из первых движений, строящихся по партийному принципу, с членскими билетами и протоколами заседаний, он фактически использовал партийную схему, которая, возможно, и помогла собрать столько народу: 80 тысяч членов по России, центры фактически во всех городах и поселках… Но в Пролеткульте не очень силён был идеологический партийный контроль сверху. С конца 1919 – начала 1920 года большевики пытаются контролировать Пролеткульты, в них появляются комиссары, которые встречали порой отторжение.

Лидеры Пролеткульта еще в 1910-х годах поверили, что пролетариат – это передовой персонаж истории, и что он может сам перевернуть культуру, и не понимали, зачем нужен партийный контроль.

Но разногласия Ленина и Богданова восходит еще к более раннему времени, к их спорам о философии, об эмпириокритицизме.
Да, но Пролеткульт не был созданием Александра Богданова, Павла Лебедева- Полянского или Анатолия Луначарского. То, что у них получилось за эти 4 года после революции, – это не совсем точная реализация того, о чем писали Богданов и Лебедев-Полянский. Это было действительно массовое и стихийное движение не очень образованных масс, в котором участвовали не всегда пролетарии, но и крестьяне и интеллигенция, и которое в идеологическом плане часто противоречило само себе. И если почитать эти бесконечные журналы, которые издавали в Твери, Харькове, Самаре, то там с идеологией был полный хаос. Московский пролеткульт еще как-то пытался оглядываться на Богданова, а все остальные были далеки от следования центральной линии. Отчасти Пролеткульту не повезло, что Богданов оказался у его истоков, и во многом поэтому он пострадал в 1920 году.

А как, собственно, выглядели пролеткульты?
Это были разные помещения, где собирались люди, читали стихи, рисовали, что-то обсуждали. В Петербурге пролеткульт находился, например, на Итальянской улице, там регулярно проводились мероприятия, заседания литкружка, лекции с приглашенными лекторами. Лекторы эти как в Москве, так и в Питере были по большей части «из бывших», из старой интеллигентской литературной элиты: выступали и активно участвовали в обсуждениях Андрей Белый, Вячеслав Ходасевич, Николай Гумилев, Корней Чуковский. На занятия и секции изобразительного искусства, в драматические и музыкальные кружки приходить могли с улицы все, кто хотел, хотя, естественно, пролетариат приветствовался в первую очередь. Где-то издавались альманахи, устраивались спектакли, выпускались даже ноты для хорового пения, стихи пролетарских поэтов.

Эта идея культурно-просветительского более или менее регулярно функционирующего центра потом воплотилась в домах культуры, а началось всё с народных домов начала XX века. Некоторые из пролетарских поэтов еще до революции занимались в кружках при народных домах. Просвещением рабочих тогда занималась интеллигентская элита, и им была понятно продолжение этого дела после революции. Партийная школа на Капри в 1909 году проходила с участием будущих лидеров Пролеткульта, и позже они пытались воспроизводить знакомые модели в более глобальном масштабе.

Каковы были отношения пролеткультов с советами народных депутатов?
Отношения были в основном финансовые, в Петрограде и Москве Пролеткульт спонсировался Советами, и удивительно, что в 1918 -19 годах на деятельность пролеткультов выделялись существенные суммы. Одно издание альманахов, журналов, книг в библиотеке пролеткульта требовало существенных расходов и, кроме того, платили некоторым лекторам.

Русские писатели в Берлине в 1922 году, Андрей Белый сидит крайний слева, Владислав Ходасевич стоит второй слева.

А как выглядел разгром Пролеткульта на институциональном уровне?
На уровне ячеек было так – присылали коммисара, который начинал контролировать, что происходит, посещать заседания секций, указывать на идеологические огрехи, контролировать расписание и порядок работы. И если в 1919 – 20 году в пролеткультах были буржуазные лекторы, включая Ходасевича и прочих, то в 1921 никого не остается. Ну и постепенно снижается финансирование; остается секция изобразительного искусства, театральная секция, но уже гораздо в меньших масштабах.

Как вышло, что расцвет Пролеткульта-время, когда издавались все его многочисленные журналы-пришелся именно на тяжелейшие годы гражданской войны?
Это массовое поэтическое творчество было стремлением обрести идентичность и оформить для себя эту новую бурно становящуюся картину мира. И центральная для Пролеткульта концепция пролетарского творчества, которое должно преобразовать мир, идеально здесь подходила: она давала людям чувство собственной значимости, возможности преображения всего – тут несомненно влияние русского космизма. Отсюда дикие количества стихотворных текстов. Они были средством преображения реальности, и они давали идеологию, за которую можно было ухватиться. Именно в этом коллективном пролеткультовском творчестве с использованием старых буржуазных форм самими массами, а не сверху, выкристаллизовывались те формулы, которые будут позже использованы для оформления соцрелизма.

Это любопытная идея. Как вы понимаете связь продукции Пролеткульта и соцреализма?..
На мой взгляд, связь Пролеткульта и соцреализма – эволюционная. Соцреализм воспринял, с одной стороны, выхолощенный авангард, с другой, набор пролеткультовских схем с их доходчивостью, простотой литературной формы, определенного типа лирическим героем.

Конечно, здесь нет прямой преемственности. Кириллова и Герасимова, например, расстреляли. Но один из немногих выживших пролеткультовских лидеров, Илья Садофьев, перестроился на типичного советского поэта, в 1924 он посвящает сборник гибели Ленина, а дальше вплоть до 1960-х годов продолжает творить, причем уродует свои старые пролеткультовские стихи, подгоняя их под новую модель творчества.

Пролеткульт был забыт, и после 1932 года и постановления о перестройке литературно-художественных организаций ушла в прошлое вообще вся концепция пролетарской культуры.
Да, но он выполнил функцию, показал схему, по которой дальше работать, и нужда в нём отпала. Тем более, что массовое творчество уже не было нужно, и достаточно было упорядоченного Союза писателей, который опять же строился по партийной схеме. Ушло в 1930-е на периферию не столько пролетарское, сколько коллективное, оно ушло в другие виды искусств, народный театр, кружки самодеятельности, живущие, например, в местных домах культуры, но уже без пролеткультовской стихийности.

Вы говорили про разные идеологические отклонения в провинциальных пролеткультах,-как, например, люди в них понимали задачи пролетарского искусства и что вызывало тревогу у центральной власти?
В пролеткультах порой оказывались на важных позициях совершенно случайные или неуместные персонажи. Например, в тверском пролеткульте в 1917 году руководство взял на себя одиозный персонаж Иероним Ясинский, черносотенец и писатель конца XIX века. У него есть несколько всерьез черносотенных романов, а в 1918 он прибился к Пролеткульту, писал Луначарскому прожекты. В его деятельности принимали участие его дочь и ее муж, и их тексты, которые они публиковали в тверском альманахе, были, с одной стороны, пересказом правильных большевистских лозунгов, а с другой, им важнее были концепции индивидуального творчества, и их тексты отличаются от текстов, например, Лебедева-Полянского. За знакомство с Ясинским в свое время Максим Горький выговаривал Леониду Андрееву, объясняя, что Ясинский нерукопожатный человек. И есть версия, что отношения Горького с Пролеткультом испортили именно из-за Ясинского. Горький в 1910-х годах был важнейший персонаж для идей пролетарской культуры, а после 1917 отошел и охладел, хотя, казалось бы, самое время было ему с пролеткультовцами объединиться.

А были ли какие-то внутренние чистки в Пролеткульте?
Ну, Ясинский сам как-то рассосался к 1920 году, а вообще Пролеткульт внутренней чисткой не занимался, но были разного рода идейные разборы. Тут есть забавный сюжет: я читала архивный протокол заседаний московского литотделения, где около года активно преподавал Андрей Белый, и вот на одном заседании разбирали стихи молодых рабочих, и Белый осуждает их, потому что они недостаточно пролетарские. Но это не внутренняя чистка, а скорее попытка скорректировать то, что выходит из под пера пролетарских поэтов. И смешно, что Белый перепролеткультил здесь пролеткультовцвев, он был страшно увлечен идеями пролетарской культуры. Но такого, что «это не наши стихи, иди отсюда» не было, занимались скорее процессом выращивания. А сорняки не выпалывали.

Журнал «Стрекоза» с карикатурой на Иеронима Ясинского.

Какие основные обвинения выдвигались Пролеткульту?
Были упреки разного уровня. Например, что Пролеткульт слишком поддается влиянию старой культуры, и это действительно справедливый упрек, символистских эпигонов было много. Был упрек, что он нечетко выдерживает партийную линию. Был упрек в излишней стихийности, нехватке порядка, в не вполне тщательном слежением за лекторами. Например, осуждали, что Белый преподавал в московском пролеткульте. Раздражало, как я говорила, что Пролеткульт оказался дублем Наркомпроса, но этот момент в меньшей степени педалировался, хотя постоянно прочитывается между строк.

Важным для дискуссий был вопрос, как может родиться пролетарская культура, вот Ленин говорил, что она не может выскочить из ниоткуда. Так откуда она может выскочить?
Эта обвинение Лениным Пролеткульта, гласящее, что пролетариат не выскочит из ниоткуда, это натяжка: хотя принято писать, что Пролектульт родился после конференции 1917 года, но на самом деле уже более десяти лет, с 1904-1905 годов большевики занимались сознательным пестованием этой культуры, поддерживали низовое творчество. И деятельность газеты «Правда», и партшколы в Европе, и то, что делал Горький с опекой пролетарских писателей,– это все была уже очень длинная история к 1917 году, и поэтому Пролеткульт и не выскочил из ниоткуда. Например, газета «Правда» под руководством Ленина не только печатала стихи, но и настаивала на том, чтобы читатели присылали стихи и очерки.

Еще говорили, что пролетарий должен выявить себя. Что имели ввиду?
Это связано с концептом сознательности, так как только осознавая себя, пролетариат становится пролетариатом с большой буквы. Сознательность и стихийность, как то указывает, например, исследовательница Катарина Кларк, – это важная дихотомия для раннесоветской культуры. И если пролеткульт был стихийным, то Союз писателей уже предполагает абсолютную сознательность пролетариата.

Вопрос в том, что делает пролетария пролетарием? Если работа на заводе, то соответственно, именно в этом и будет суть его творчества. А если его от станка увезти и привести на лужок в лес, это уже будет уже не то. Суть пролетарского творчества – это стихи пролетария о своем пролетарском, о том, что его делает ценным, важным, авангардным. И поэтому до революции и Герасимов, и Кириллов не только пишут стихи, но и работают, причем в каких-то французских и бельгийских шахтах, – изгнанные из России, они путешествуют по Европе, работают на заводах и продолжают творческую биографию. По идее пролетарий, работающий у станка, должен именно этот ритм и дух претворять в стихах. Тут всплывает еще идея кольцевого развития: что искусство, возникая сперва как некое сакральное действо и органично развиваясь, в финале должно прийти к такому же действу, но теперь ритм должен быть ритмом труда.

Это похоже на идеи Алексея Гастева.
Да, безусловно, он издавался в библиотеке Пролеткульта и был идейно близок к ним. Интересный произошел перелом: если до революции пролетарские поэты пишут про завод, что это мучения, страдания, духота, что процесс труда чудовищен, то после революции они принимают больше концепцию авангардности пролетариата, и у них меняются коннотации. Труд становится счастьем, ценностью, и наиболее органичное пространство это уже не лужок и лес, а завод. Крестьянский мир с его близостью к природе считался в этой парадигме более диким, более пронизанным угнетением.

А в деревнях, скорее всего, не было пролеткультовских ячеек?
Как ни странно, было много поселковых пролеткультов. Но в деревнях до революции была своя линия просвещения, связанная с народничеством.

Интересно, что пролеткультовская поэзия хоть как-то известна, а пролеткульт в истории искусства не представлен практически ничем – хоть что-нибудь сохранилось, какие-то рисунки?..
Изобразительного материала по Пролеткульту практически нет, хотя устраивались целые выставки, нет и ничего, что касалось бы танца и деятельности театральной группы. Отдельные страницы попадаются в воспоминаниях у Александра Мгеброва, у Сапожниковой. Кинематограф 1920-х годов тоже связан с пролеткультовскими центрами, но и об этом материала почти нет. И по архивам толком никто не восстанавливал, что там происходило, хотя есть публиковавшиеся в журналах описания мероприятий пролеткультов. Танцы, кстати, были чуть ли не бальные, а порой и весьма авангардные, – это в большой степени зависело от условий в том или ином конкретном пролеткульте. Отделения очень отличались в зависимости от того, кто попадал в идейный центр в качестве преподавателей, кто образовывал костяк группы. И по стихам это заметно: где-то совсем наивная поэзия, где-то, как в Москве, больше символистского влияния, в Петрограде – футуристического. И та же ситуация была и в изобразительном искусстве.

Пролеткультовский театр.

Кстати, можно ли понимать термин «пролеткультовский» расширительно, например, называть так художника Василия Маслова с его составленным из разных источников стилем, выходца из народа, которого поддерживал Горький и фрески которого нашли недавно в Королеве?
Очень правильно толковать пролетарскую культуру именно расширительно, она интересна как отражение духа времени, где были и близкие явления, и непохожие друг на друга.

Чем концепция пролетарской культуры начинает сейчас людей заинтересовывать? Ведь стали, например, издаваться и покупаться книги пролеткультовской поэзии.
Мы в издательстве три года назад сделали большую антологию поэзии Пролеткульта, и, как ни странно, сейчас она пользуется бешеным спросом, хотя когда мы ее выпустили, она почти не продавалась. Возможно, людей привлекает этот стихийный социализм пролеткульта. Может быть, Пролеткульт интересен как первое проявление советской культуры, ведь её раннесоветский период, когда она начинает формироваться, это период наиболее живой и интересный, например, по сравнению с тем, что было в 1930-е годы.

Как по-вашему, может ли модель пролеткульта быть базой для модели новой культурной концепции – утопической или нет? Вот у нас государство пытается делать дома нома новой культуры, но это все выглядит малоубедительно, и местными культурными центрами все равно остаются часто старые умирающие советские ДК в поселках.

Важно, что импульсом для Пролеткульта был не только толчок со стороны большевиков, во время революции и гражданской войны была огромная массовая потребность снизу в обретении обновленной идентичности. Не уверена, что сейчас есть этот спрос снизу и уж точно он не составляет продуктивного союза с тем, что спускает сверху власть.

Возможно, здесь нужна новая модель. Старые дома культуры, отдаленно наследующие пролеткультам, это, боюсь, уже отживающая свое неработающая схема, оказавшаяся на периферии важнейших культурных процессов. Наиболее сознательная и активная часть населения сейчас скорее в сети, на «Ютьюбе» и на «Теориях и практиках», занимается бесплатным онлайн обучением, слушает лекционные курсы…

Дмитрий Лукьянов. Из серии «ДКданс», 2014.

У вас ведь есть свой опыт самоорганизации – издательство Wexler ?
У нас сначала было издательство, потом мы организовали в позапрошлом году магазин. У нас не кооператив просто потому что фактически все, кто у меня работает, это мои бывшие студенты. Мы одно время практиковали анархистские коллегиальные методы управления и продержались несколько месяцев, но потом взяли передышку, может быть, мы ещё вернемся к этому. Надо воспитывать сознательность – у нас была проблема с активностью, с желанием участвовать в управлении. Это проблема ещё Кропоткина – надо сначала воспитать людей, которые могут существовать в анархистском обществе, а уж потом его создавать. Возможно, надо как-то иначе вводить эти анархистские идеи. Но, так или иначе, издательство, магазин, типография, организация лекций, – это единый комплекс, который поддерживает друг друга, и работают там одни и те же люди.

Вы можете назвать себя анархистом?
Мне очень нравится эта концепция. Она, конечно, идеалистическая, но, мне кажется, правильная.

В заголовке статьи использована цитата из стихотворения пролеткультовского поэта Владимира Кириллова.

Над материалом работали Глеб Напреенко и Александра Новоженова.